Когда от котелка с серо-зеленым варевом начал подниматься золотистый дымок, Жантайр бросила перемешивать. Выкрикнула заклинание и вытянула вперед скрюченные пальцы, вливая магию. Сложное это дело — зельеварение: на лбу старухи выступили крупные капли пота, а дыхание сбилось, словно она бежала. Отвар забурлил, на глазах становясь густым и тягучим, будто патока, а цвет сменился на красный. Ух ты! Похоже, ведьму удовлетворил результат. Она засмеялась противным стрекочущим смехом и утомленно опустилась на скамью рядом с очагом.
— Будет сегодня жертва болотникам! — довольно воскликнула она.
Я не успела расспросить, что она имеет в виду. Снаружи послышались отчаянные визги ханна.
— Что там этот мешок с шерстью? — раздосадовано воскликнула Жантайр и выбежала на двор. Испуганные ее внезапным появлением граи встревоженно заклекотали и заметались по клетке. — Да чтоб вы пропали, тхарово племя! — приласкала их травница.
Я выбежала следом и застыла, с ужасом глядя, как несчастный ханн бьется, не в силах вырваться от цепкой хватки корней гигантской ели. Ее толстые черные щупальца уже обвились вокруг головы и шеи, пытаясь втянуть упирающееся животное под землю. Вероятно, в поисках свежей травы ханн забрел близко к опасному дереву. Старуха с ругательствами бросилась спасать недавнее приобретение и поймала несчастного за задние ноги. Некоторое время исход схватки не был понятен, и я с опаской подступила ближе, чтобы помочь. Однако ведьма оказалась и сильнее, и могущественней, чем темные силы дерева. Хрипло прокричав заклинание, она плюнула на один из корней, и тот, боязливо поджавшись, немедленно уполз под землю. Хватка ослабла, и визжащий от ужаса ханн был освобожден. Корни еще долго в бессильной жажде извивались, словно клубок змей, в образовавшейся у ствола яме.
Испуганная и оглушенная, я долго косилась в сторону деревьев, хотя ведьма заверила, что духов леса скоро можно будет не опасаться, в ночь затмения они теряют силу.
Жантайр вернулась в хижину. Ханн был крепко связан и, крупно вздрагивая, лежал рядом с граями. Птицы шипели и вытягивали длинные шеи, стараясь дотянуться до полумертвого от страха животного. Я шикнула на них и потрепала мягкую шерсть на крутолобой голове бедняги. Недобрая догадка о том, какая судьба его ждет, заставила сердце сжаться: не для шерсти и даже не ради мяса его сюда притащили.