. Мама постоянно твердит: „Ох уж эта бедная мамочка, до чего она утомительна… Какая у нее докучная болезнь!“ И все в том же роде. Но еще вчера я обратил внимание, что наша матушка сама жалуется на манер бабули, тревожится о канарейке вроде бабули, сердится то на Лоранс, то на Оноре, настроение у нее меняется в мгновение ока и она принимает в расчет только то, что согласуется с нынешним ее мнением. А мамина склонность все преувеличивать! Быть может, я так мрачно смотрю на вещи потому, что вижу, как меняется мама. Во всяком случае – и ради нее самой, и ради нас, – мне бы хотелось, чтобы этого не происходило. Тяжелее всего то, что в доме у нас постоянно друг на друга обижаются. Ведь нас тут трое или четверо, а живем мы точно в осажденном городе: каждый следит за соседом, как Монтекукули за Тюренном
[41]… Второй такой семьи, как наша, во всем свете не сыскать, я думаю, мы единственные в своем роде…»
Однако заканчивалось письмо бодрой нотой.
«Прощай, сестра. Встань со своего кресла и проводи брата, ведь он тут, на пороге твоей гостиной.
– Какие у тебя славные лампы, сестрица!
– Они тебе и в самом деле нравятся?
– А до чего изящны стенные часы!
– Так мы ждем тебя к обеду. Смотри только не заблудись у нас в Байе.
– Не беда! Чтобы разыскать меня, будете бить в барабаны.
– Помни же, в пять часов.
– Хорошо.
– Я вижу, ты решил пройтись! – говорит попавшийся мне навстречу Сюрвиль.
– Угадал!
– Отлично! Подожди меня, я составлю тебе компанию.
Goddam![42] Это только сон… Прощай же, нежно обнимаю тебя и остаюсь твоим неизменно любящим, никчемным братом».
В этих удивительно живых письмах, в глубоких и метких замечаниях о характере госпожи Бальзак, в постоянной готовности перейти на диалог проницательный наблюдатель мог бы предугадать будущего романиста, расправляющего крылья.
Лоранс не терпелось выйти замуж. В семье к ней были несправедливы. Ранняя зрелость, остроумие, здравый смысл Лоры – все это затмевало младшую сестру. Между тем и ей были свойственны, пишет Мадлен Фаржо, «такие блестки остроумия и такая верность суждений, что, будь она единственной дочерью, мать могла бы ею гордиться». Письма девушки были «полны прелести, свежести и непосредственности». Она отваживалась дерзко нападать на доктора Наккара, чья особа была священна в глазах семьи.