Охранники ели с работниками, расселись у костров прямо на земле. Я уселся чуть поотдаль, занялся едой. Пшёнку с детства ненавижу, да после насекомых показалась вполне вкусной. Главное, солёной! Вот чего мне не хватало всё последнее время – аж характер стал портиться.
Пили воду из жбана, из одного ковшика. Тоже не беда, напился спокойно. Желающим накладывали добавки без вопросов, тоже воспользовался. Поев, мыли чашки и ложки в реке, складывали на расстеленную тряпицу. Один охранник потом связал в узел и отнёс на судно. Котлы тоже отмывали охранники. Рабочие устраивались спать прямо на земле.
Теснее жались друг к другу в общей куче. Я, конечно, к ним не полез, сел у костра, уставился в огонь. Стемнело, на небе заблистали яркие звёзды, белел лунный серпик. Стал слышен плеск речки, да временами всхрапывали бурлаки.
Рядом сел давешний жалостливый охранник, спросил:
- Устал?
- Немного, - ответил я.
Он положил мне руку на плечо.
- Что не спишь? Не привык на земле разве?
- Да так, - сказал я.
Мужик погладил меня по плечу. Опять, блин! Я же небритый!
- Ты про батоги-то не слушай, - заговорил он ласково. - Я Ефиму скажу, забудет про тебя.
А сам прижимается! И лапу положил мне на коленку. Ну, ёлки-палки!
- А тебя-то как звали? – спросил я тихонько.
- Что ж звали-то? – удивился мужик. - Власом кличут.
Я прилично вздохнул и говорю вкрадчиво:
- Шёл бы ты, дядя Влас, нахер, а? По-хорошему!
- Да что ты ломаешься?! – зашипел он прямо в ухо, навалился. - Запорю! Сгною!
Грабки уже под рубашкой, ухватил за кожу на боку. Взял я его за нижнюю губу и приложил носом об лоб. Он ладони у меня из-под рубахи выпростал, да не успел слегка, придавил ему пальцы коленом. До хруста. И что сразу так орать?
Врезал ему локтем в кадык, но его услышали. Двое охранников как-то быстро подскочили из темноты, как ждали. Я крутнулся по земле, уворачиваясь от их сапог. Вставая на корточки, одного прихватил за ступню. И в кувырок. Снова хруст и протяжный вопль. Всполошилось уже половина лагеря! И все, не задавая вопросов, сочли во всём виноватым меня! Вот нихера в жизни не меняется!
Думаю:
«Насть, покажись им во всей красе, пожалуйста»!
А она такая:
«А ты глотки грызть будешь»?
Я ей:
«Ну, давай не сейчас! Не видишь разве»!
Настя насмешливо:
«А что такое? Опять обижают»?
Ну, думаю, зараза! Решила повыпендриваться? Смешно ей?