- С барышней Агополковой, когда в последний раз
разговаривали?
- С кем… А, не помню, давно, наверное.
- А вот свидетели утверждают… Кхм… Извините, князь, но вам
придется проследовать в присутствие.
- Куда?
- В отделение контрразведки по улице… Это, впрочем, вам знать
необязательно.
- Я что – арестован? – удивился я.
- Ну что вы князь, какой арест! Просто, отдел контрразведки в
нашем лице просит вас проследовать в присутственное место для
уточнения обстоятельств нападения на офицера Императорской
армии.
- Ну хорошо… - я пожал плечами, подхватил трофейную трость и
двинулся к пролетке.
- Нет, нет, князь, не сюда. – мне преградили дорогу перед
подножкой транспортного средства: - У нас еще дела, а отдел совсем
недалеко. Вас Охрименко проводит. Охрименко!
Боец с ружьем, очевидно, тот самый Охрименко, вытянулся.
- Братец, проводи князя в отдел и передай дежурному…- дальнейшее
я не слышал, офицер, косясь на меня, последние указания прошептал
в, заросшее рыжей шерстью, ухо Охрименко.
Не знаю, как тут положено конвоировать арестованных, но я ощущал
себя именно арестованным. Охрименко шел позади меня, отстав на пару
шагов и громкими окриками, подсказывал дорогу, правда, каждый раз
добавляя уважительное именование: - Левее держи, ваше
благородие!
Ну и, в спину штыком на тыкал, врать не буду, нес оружие на
плече, а так, всё точь-в-точь. Как арест это воспринимали и
обыватели, что стали попадаться на улице совсем густо, не так, как
на тихой улочке моего (ну почти моего) дома. Народ шептался,
женщины глядели сочувственно, стайка пацанов бежала рядом, радостно
вопя «Скубента поймали, он бомбу бросал!»
Моя попытка это дело прекратить, натолкнулась на яростные
возражения конвоира.
- Охрименко, иди вперед, дорогу показывай, если я не
арестованный.
- Не положено, ваш бродь! – солдат встопорщил усы, как кот перед
дракой, отступил на шаг и перехватил ремень винтовки на плече,
готовый в любой момент направить на меня оружие: - Идите вперед, не
доводите до греха!
Я сплюнул на мостовую и снова двинулся вперед бормоча вполголоса
навязавшуюся строчку из песенки: «Нас осталось только двое, нас с
тобою наебали!». Не знаю, почему привязались именно эти слова?
Может быть, потому, что до «недалеко» расположенного отдела
контрразведки мы идем уже полчаса, а отдела все нет?