Ни мой испуганный вздох, ни резкое движение не мешают сыну снова запустить руку до локтя в объёмную банку с сахаром.
— Осторожнее! — угроза больше предназначается Кириллу, чем Сашке, и мне остаётся лишь идти за пылесосом, пока адскую смесь из крупы и сахара не растащили по всей квартире.
Естественно, кашу довариваю я и, накрывая на стол, чувствую взгляд мужа. Практически бывшего. То, что вместо воскресного тенниса, за последние четыре года пропущенного лишь однажды — в день моих родов, Кирилл сидит здесь, смешит Сашку и никуда не торопиться мало меня волнует.
— Сын, в зоопарк пойдём?
— Смотлеть мифэк? — ложка мгновенно забыта, а каша размазана по столу, стулу, полу и самому Сашке.
— И их тоже! — подмигивает Кирилл.
— А мама? — для Сашки не происходит ничего сверхъестественного, а то, что папа с утра дома становится всего лишь приятным сюрпризом. Щёлкает чайник.
— Куда же мы без мамы! Чай? — я впервые оказываюсь на месте рекламной домохозяйки, о которой демонстративно заботится любимый муж.
— Воду.
Передо мной возникает стакан с одинокой плавающей долькой лимона, перед Сашкой детская кружка с компотом, а сам Кирилл предпочитает зелёный чай.
Сын болтает без умолку, глотает слоги и целые слова, мечтая о сахарной вате, медведях и капусте для кроликов, а я невидящим взглядом сверлю Кроша на его кружке, только сейчас замечая насколько зловещий у него оскал. Стоит её сменить на Трёх котов, или Фиксиков — сейчас у него все персонажи редких мультиков любимые.
К огромному сожалению насчёт зоопарка Кирилл не шутит, и через час мы выходим из лифта на втором этаже подземного паркинга. Если бы не Сашка...
— Кира? — Кирилл зовёт меня, когда я уверенно направляюсь к своей машине.
Ключи привычно ложатся в ладонь, но мне приходится вернуть их в сумку — мало того, что мы едем втроём, так ещё и короткий летний сарафан мало подходит для вождения. Но прекрасно для семейной прогулки. Сашка уже ёрзает в автокресле, в то время как я только подхожу к Вольво Самсонова.
— Перебор, Кирилл, — стоило бы казаться мрачной, обиженной или какой там ещё полагается обманутой жене, но внутри поселилась горечь, а внутренности покрылись льдом.
Такой себе айсберг из живого человека. И открытая передо мной дверь не вызывает ничего, кроме усталого раздражения.
— Мне не понравился наш вчерашний разговор, — пока Сашка рассматривает город через тонированные стёкла, у нас есть время. Не знаю, куда делся цветочный павильон, но с утра о нём не напоминал даже остаточный аромат. — Кира, так нельзя.