Из пространства пропадают все щупы, и царь возвращается к
разговору.
— Ну, хорошо. Доступ на исследования ты получишь, скажем. Но под
клятву не передавать, и некоторыми вещами не пользоваться
никогда.
— Безусловно, Ваше величество. — Я себя чувствую отвратительно.
Такое ощущение, что меня пережевывает недавно. А сейчас я только
восстанавливаюсь. Но внешне вроде бы это не проявляется. Только
внутренняя усталость. Да и та постепенно смывается волнами новой
энергии.
— Что еще?
— Уточните про полки, Ваше Величество, пожалуйста.
— А, это просто. Договор между нашими Родами. Ты оплачиваешь их
формирование, содержание. Не сразу, а как твои идеи дадут доход. А
они будут твоими только по названию. Это будет часть армии
государства. Но вот часть границы в Пятне, тебе держать придется.
Для этого нужны будут маги, я уже говорит. Род у тебя
малочисленный, так что и граница будет небольшая. Да ты с ней даже
знаком. — Хмыкает, словно ничего не произошло царь. С другой
стороны, для меня это так и должно выглядеть. Незаметно. Если нет
понимания ментала, то даже атака на «скрыт», по идее, не более чем
легким недомоганием в физическом теле должно казаться. — Это та
часть границы, где был хутор контрабандистов. Селезневы не
справились, от службы там отстранены.
— Вот еще одни недоброжелатели.
— Точно нет. Там Род только рад будет, — машет рукой царь. — У
них свара за наследство, не до дальней границы. Остальные держат, и
ладно. Да и опасность Пятен уже лет тридцать начали забывать. Гона
давно не было. Чудовища не вырывались из Пятен. Забывают, и службу
несут спустя рукава. Здесь просто повод есть. У остальных примерно
тоже самое, я же понимаю. Что-то еще?
— Освобождение от налогов Рода на год, за каждый доказанный
эпизод покушения на меня именно от Боярской Думы. Доказательства не
должны быть абсолютными. Достаточно понимания кто и зачем.
— Ахаха! — царь впервые за наш разговор веселится искренне.
Может напряжение сказывается, не знаю. — Удивительный ты человек!
Но справедливо! Год за каждый риск. Какая интересная комбинация!
Мне выгодно тебя негласно опекать будет. Гласно же не могу, я
говорил.
— Я бы не хотел привязывать год уплаты и год покушения друг к
другу, — качаю головой.
— Не привязывай, — машет рукой царь. — Но не позже тридцати лет
от этого момента, ну или до моей смерти, если это произойдет
раньше. Я не хочу девочкам такую мину подкладывать. Это договор наш
с тобой. Это все?