И если остальное я считала безобидным, то мысли о Кирилле Александровиче оказываются некстати. Потому что сомнений в его будущем отцовстве просто нет. И мои предпочтения ни при чём, всё гораздо проще — последние недели выдались настолько рабочими, что дома меня хватало только на то, чтобы доползти до подушки.
Я бы и беременность пропустила, но позавчера выкинула наисвежайшую, только что приготовленную пасту с морепродуктами. До этого бывшую моей любимой. Вот только от одного воспоминания о кисловатом томатном аромате в желудке поднимается неприятная волна. Я откидываю голову на холодную стену и пытаюсь подумать о чём-нибудь другом.
Даже Самсонов в этом случае меньшее из зол.
— Олеся Сергеевна, заходите.
Как же страшно. И волнительно. И страшно!
Поднявшись, приходится глубоко вдохнуть и выдохнуть чтобы пройти эти несколько шагов.
Шагов, которые разделят мою жизнь на «до» и «после».
***
Не знаю, что отражается у меня на лице, но внутри всё нарастает и нарастает чистое, ничем не замутнённое чувство абсолютного счастья. Какого-то нереального восторга. Перескоков с «Не верю!» на «Надо купить новые сапоги, потому что ноябрь, снег и гололёд».
Ещё и растерянная улыбка не сходит с лица с момента, как мне вручили заключение с прицепленной к нему фотографией. И плевать, что в нём не видно ничего, кроме чёрного овала и светлой точки. Я подожду. И как все ненормальные, сохраню первый снимок своего ребёнка. Даже такой.
Не портит настроение и начавшийся мелкий снег, за время приёма укрывший слякоть и лужи неровным белым слоем. Всё равно растает, хотя неприятностей может доставить и сейчас. Как назло, каблук проскальзывает на плитке и только перила спасают от неловкого падения.
Лучше бы клинкер положили. Выглядит он нисколько не хуже керамогранита, но при этом не скользит.
Последние три ступени обходятся без происшествий, если не считать того, что вызывать такси придётся с улицы, в клинике об этом подзабылось. Откровенно говоря, позабылось обо всём, и непривычная улыбка снова появляется на губах.
Шесть недель.
Покачав головой, я снимаю перчатку, чтобы достать телефон. Откинув волосы за спину, выуживаю его из внутреннего кармана сумки и поднимаю взгляд. Чтобы встретиться с ироничными глазами Самсонова.
Тревога бьёт в грудь, на лбу сама собой появляется хмурая складка, а радость прячется в дальнем уголке сознания.