- Не пойду!- уперлась я, с надеждой оглядываясь на лестницу.
Нет, ну должен же хоть кто-нибудь в архив прийти! Или письмо какое зарегестрировать, или еще зачем…
Но, как на зло, подвал радовал так взлелеянным мной одиночеством и пустотой. А явно теряющая терпение Смерть злым прищуром слегка фосфоресцирующих провалов гладкой черепушки и нервным стуком костлявой стопы по полу.
- А коли Смерть сама тебя переоденет, да в путь снарядит?- вкрадчиво уточнила безносая- То примета черная, не хорошая…
- Не сможете- неуверенно прошептала я- Я живой не дамся.
- А двум смертям не бывать, а одной не миновать. А тока где одна голова склонилася, там и второй покой будет. Коли уж мне за смерть безвременную Настасьи царевны ответ держать, так уж и за твою отвечу. Где там книга моя черная?- и подлый скелет в балахоне начал показательно копаться под плащом в поисках гроссбуха.
Против такого шантажа отговорок у меня не было. В конце-концов, само то, что я вижу этот скелет во плоти уже как-то наводит на мысль о том, что угрозы могут быть очень даже реальными.
- Господи, да за что-ж это все мне?- расплакалась я, сползая с лестницы и хватаясь дрожащими пальцами за застежку собственных джинс- Я же случайно на нее упала…
- А на все промысел Божий- довольно заговорила Смертушка, тут же прекращая меня пугать и споро помогая справиться с непослушными пальцами, теребящими предметы одежды, да натягивая на меня алый сарафан, остро пахнущий чем-то чужим, излишне сладким- Значит суждено так было, девонька. Ты не плачь да не печалься. А утро вечера мудренее. Вот смотрины пройдут, а уж там я тебя домой и отправлю, как-нибудь… Как зовут-то тебя, горемычная?
- Настя- всхлипнула я, борясь с дурнотой и стараясь не смотреть на костлявые пальцы, которые почти нежно перебирали мои длинные пшеничные космы, заплетая их в тугую косу и криво прилаживали на макушку изрядно помятый кокошник- А Вы точно меня вернете? Обещаете?
Меня ощутимо потряхивало. Взгляд нервно метался по помещению, в надежде найти хоть что-то, что может связать ускользающую реальность с действительностью и наткнулся на валяющийся рядом огнетушитель. Тихо всхлипнув, я ногой подтянула к себе «тяжелый тупой предмет красного цвета» и прижала его к груди, как родное дитя, находя в этом какое-то нездоровое утешение.