– А почему вы решили, что новое Ка именно во мне?
– Всё просто, госпожа, – расплылся мужчина в кошачьей улыбке, – я думал, что мне предстоит стать учителем вашего ребенка. Но… как вы понимаете, это стало невозможно. Ка не наполнило рождённое тело. К тому же уважаемый Неби́ – очень хороший лекарь. И никогда бы не назвал человека в забытье умершим.
– А может, у меня была клиническая смерть?
– Какая, госпожа? – недоумённо уставился на меня жрец.
«Следи за речью», – шлёпнула себя мысленно по губам.
– Ну… сердце ненадолго остановилось, а потом опять заработало.
– Угу… и поэтому Великая Миу, что редко покидает отведённый для неё предел, защищала ваше тело от слуг бальзамировщика, как разъярённая Сехмет.
При упоминании львиноголовой я вспомнила её образ и тот жар от огненного диска, что распространялся вокруг. А особенно кровь, в которую стало превращаться море первородного хаоса. И это была именно кровь. Я тогда не обратила внимания, но точно проявился металлический запах.
От воспоминаний меня передёрнуло. И я с большей интенсивностью принялась почёсывать кошачью шею. Та замурчала сильнее, вибрируя уже всем телом.
В этот момент стали доносится приближающиеся крики и топот множества ног. Вместе с одним из ушедших слуг ко мне бежали несколько женщин. Одна из них была явно старшей в этой группе, правда отставала от остальных. И хотя все они носили чёрные, завитые косами парики, именно у неё снизу на них были надеты небольшие золотистые бусины.
Когда дамы приблизились и, встав на колени, попытались бесцеремонно ощупать меня, орошая тело слезами, кошка в ответ разъярённо на них зашипела. Именно эта полная женщина, наконец, добежав, прикрикнула на остальных, чтобы не прикасались ко мне, и, игнорируя защитницу, протерев моё лицо платком, поцеловала в лоб, улыбаясь сквозь слёзы.
– Девочка моя, твоя старая няня уже готовилась пойти вслед за тобой, когда этот недостойный принёс славную весть, что ты пришла в себя. Я потом расцарапаю этому презренному Неби́ его презренную рожу за то, что он так обманул нас. – Потрясла она кулаком куда-то вглубь храма. – Бедный наш господин, твой супруг, вне себя от горя.
Забрав с подноса в руках коленопреклонённого слуги узорную чашу из какого-то полупрозрачного материала, женщина поднесла её к моему рту, помогая напиться. Когда я попыталась сама удержать сосуд, то поняла, что сил для этого ещё недостаточно.