– Вот да, – Вит закивал, – я, когда на первую сессию шел, все
ведь знал, а как сел отвечать – все из головы вылетело.
– Потому что кто-то позволял себе слишком много вопросов и
ответов, – заметила Арина, – вместо того чтобы заставлять дела идти
правильно.
– Да, было дело, – признал брат, – но я это преодолел.
Лира предпочла сосредоточиться на котлете. О чем говорили эти
трое, было не совсем понятно. Явно о сессии, но что это за вопросы
и ответы и как их может быть слишком много?..
– Почему психология, кстати? – полюбопытствовал Вит. – Ну, в
смысле, я понял, что тебе нравится и все такое, но ты ведь, я
помню, хотела историком вроде стать. Или нет?
– А психология ведь недалека от археологии, – заметила Арина, –
тоже ищешь настоящие клады в недрах человеческой души.
– Пожалуй, – с этим Лира не могла не согласиться, – ну и мне
интересна история. Но, пожалуй, люди интересны больше.
– О, знакомо, – Арина отпила компот, – я сама так же к этому
пришла. Сначала хотела понять как устроены люди, потом – как
устроена я сама, почему, ну, не все получается, как хотелось бы.
Мне все говорили, что, мол, ты талантливая, неглупая, иди сделай
это, иди сделай то… А мне, веришь, было просто страшно. Как это я,
девочка из деревни, ну, из пригорода считай, выросшая рядом с морем
– и пойду проситься к профессору курсовую писать? Или как подойду к
Василию Петрову знакомиться – он такой красавец, москвич, а на мне
и так и написано «провинциалка»?.. Но вот что я скажу – ерунда это
все. Все в голове. Все ограничения, все, что мешает действовать
свободно – это все лишь иллюзии разума, привыкшего жить животной
жизнью. Ты же теорию Фрейда знаешь?
Лира кивнула.
– А знаешь почему, если вести терапию в ее ключе, то никого
счастливым не сделаешь?
– Счастье – штука относительная, – теорию Лира знала, к тому же
общие ее положения повторяли совсем недавно на одной из пар, –
Фрейд считал, что человек обречен на нервоз из-за невозможности
вернуться к свободе первобытного существования. Но, с другой
стороны, «счастье» может же быть не только в отсутствии
ограничений, но и в признании своего прошлого и своих
трудностей.
Она еще в прошлом году прочитала не только учебник
обществознания, но и часть работ психологов прошлого и настоящего.
Поняла не все, не со всем согласилась… Но не могла не признать, что
те же воспоминания о случившемся с братом – о чем поговорить им,
кажется, не удастся – действительно относились к «подавленным
эпизодам», и их раскрытие и правда ей помогло. Значит, в чем-то
Фрейд прав. Да и при чем тут счастье вообще?