Надька с таким упорством наседает, поминает недобрым словом козлину-Серёжу, обвиняет его в моём затворничестве, и, чтобы перекрыть её фонтан «любезностей», мне приходится согласиться. В конце концов, развеяться не помешает. Может действительно вернётся вдохновение, и я снова начну писать.
2. Глава 2
Артём
Вспышки стробоскопов раздражают глаза, дребезжащие басы прошивают тело, разжигая бешенство внутри. Кручу в руке бутылку пива и не понимаю, зачем я здесь. Мне было хорошо в своей однушке, куда пришлось вернуться, похоронив несбывшиеся надежды.
Наверное, я был не самым перспективным мужем, зарываясь под влиянием вдохновения на сутки в бумаги. Скорее всего, и отец из меня получился не лучший. Спроси в какой класс ходят дети, и я надолго зависну, подсчитывая их возраст.
Виноват, не спорю, но от этого не легче было слушать претензии жены… Уже бывшей. Если раньше Ксюха обижалась, била посуду и требовала уделять семье больше внимания, то в последний наш разговор спокойно села, переложив со стула кипу набросков, облокотилась подбородком на сложенные в замок руки и ровным голосом вынесла приговор:
– Я устала, Тём, от твоего безразличия, от постоянного отсутствия, от незаконченных четверостиший на обоях и на документах, попадающихся тебе под руку. Наш брак потерпел бедствие, пошёл ко дну, оставив только послевкусие горького разочарования. Не вижу смысла собирать со дна обломки и пытаться склеить их скотчем. Всё, что я к тебе чувствую, можно уместить в одно ёмкое слово «задолбал», поэтому требую развод.
– Ксюш, ну какой развод? – оторвался от редактуры очередного романа, подкинутого другом. – У нас дети.
– Дети? – скептически выгнула бровь. – Ты когда участвовал в их жизни, Верховин? Не считая самого процесса оплодотворения. Тебя же никогда не волновало происходящее. Когда Никита сломал руку, кто его возил в больницу? А на выпускном в саду у Лизы кто с твоей дочерью танцевал вальс? Правильно. Везде твои обязанности выполнял Вадим, сосед с третьего этажа.
В этот вечер на меня вывалился самосвал совсем не пряников. Жена высказала всё, накопленное за тринадцать лет. Оказалось, что мимо меня прошло беспокойное детство сына, не вылезающего из травматологии, незаметно протекли капризы дочери, кратковременно увлекающейся то танцами, то пением, то лепкой, и, самое главное, я просрал молодость Оксаны, отдавшей мне лучшие свои годы.