Кретин, ты только что переживал, как бы она не замёрзла, а сейчас чуть не насилуешь прямо на улице?
— Маш, Машенька, сладкая моя девочка, — лихорадочный шёпот ни хрена не похож на адекватность, — остановись.
Её глаза расфокусированы и затянуты желанием, а в моей голове один мат. Отборный, русский, трёхэтажный. Потому что долбанное усилие воли не срабатывает.
Губы снова касаются губ в глубоком откровенном поцелуе. В этот раз медленном, тягучем, и от этого даже худшем, чем предыдущий. Потому что руки подрагивают от адского напряжения, которое нужно мозгу, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию, а не взять Машеньку прямо здесь.
Грёбаный ты случай!
В паху всё уже болит и, оторвав её от себя за плечи, держа на расстоянии вытянутых рук, я матерю собственную принципиальность. Да любой бы материл, видя то, что вижу я — красивую, молодую и заведённую студентку.
— Маш, всё.
Отголоски сознания возвращаются в её взгляд, но настолько медленно, что меня может и не хватить. Интересно, а торт у неё есть? Угу, на завтрак.
Кончай страдать фигнёй!
— Машенька, вернись ко мне, пока не поздно.
— Это как? — Хриплый голос проходит наждачкой по оголённым нервам, и я с усилием сжимаю челюсти. — Если поздно.
— Это так, что сегодня я от тебя не уеду. — Давай же, подайся вперёд, прижмись ко мне и завтра хрена с два ты вспомнишь про своего недовампира. — Хочешь?
И да, она почти даёт неправильный ответ. Почти, но вовремя вспоминает кто мы и где, и лицо покрывается красными пятнами.
— Я… я… — она испуганно заикается и, похоже, больше не сядет ко мне в машину. И взгляд обалденных глаз это только подтверждает.
— Ты — мой самый сладкий десерт. — Честно, но зря. Потому что слов у неё нет, одно стремление сбежать на другой конец страны. — Маш, полетели со мной на выходные? Я…
Желание оправдаться захлёбывается совсем другим желанием. Неудивительно — её остужают неловкость и стыд, а меня… мне придётся терпеть до ледяного душа. И молиться, чтобы помог.
Тяжёлый вздох вырывается помимо воли.
— Маш, — отпустив, я протягиваю к ней руку и малость охреневаю, когда, после секундной задержки, она вкладывает в неё свою, — я обещаю к тебе не приставать. Для твоего спокойствия могу поклясться мотоциклом, если совру — вернёшься и отправишь его под пресс, но мне, правда, нужна твоя помощь. Сможешь потерпеть меня три дня?