— Хорошо, — вздыхаю в ответ, — тогда скажите, сколько я вам за него должна.
— Машенька, — подняв взгляд, я встречаюсь с перекривившимся Глебовым,— давай договоримся.
Он берёт меня за плечи и, легко скользя, останавливается, только обхватив запястья. Какое счастье, что у меня сегодня длинный рукав!
— Во-первых, ты даже не думаешь переживать о деньгах. Стоп, Маш, я объясню, — перебивает Глебов. — Для родителей ты моя невеста и мы вместе уже много лет, соответственно, обеспечиваю тебя тоже я. В реальности же ты делаешь мне одолжение, не представляя его ценности, и не будешь из-за этого ещё и тратиться.
— А во-вторых?
В общем-то, резонно, как бы ни сопротивлялось моё эмансипированное самолюбие. Мама всегда говорила: «Моя зарплата это моя зарплата, а папина зарплата — это семейный бюджет», так что здесь мозг срабатывает на опережение, блокируя все мои «я сама».
— А во-вторых, Машенька, — действительно тяжело вздыхает Глебов, — я куплю тебе чемодан валерьянки, потому что ты не представляешь, во что ввязалась.
8. Глава 8. Глебов
Хмыкнув, я не отрываю от Маши подначивающего взгляда, зная, что она прекрасно его чувствует. Но нет, стойкая девочка Машенька Морозова продолжает смотреть в иллюминатор. И молчать.
Собственно, первый раз она напряглась, когда мы прошли мимо обоих терминалов, международного и внутрироссийского. Табличка «Вип-терминал» заставила дрогнуть хрупкую ладонь, которую я не отпускал, стоило нам оставить машину на парковке. Проход через этот вип-терминал тоже потрепал Маше нервы, иначе бы она не молчала, дыша через раз — приобняв её на стойке регистрации, это я тоже ощутил очень хорошо. А дальше рукав, самолёт, нечитаемый Машенькин взгляд и, выдернутая из моей руки, ладонь.
А, да, и молчание — прекрасные спутники шестичасового полёта.
— Поговорим? — Беспросветные серые облака ей явно приятнее всех моих разговоров. — Маш, не дуйся.
Убийственно-испепеляющий взгляд зелёных глаз заставляет вдохновенно дёрнуться то, чему предстоит отдыхать ближайшие пять дней. Хотя бы часов двенадцать точно отдыхать.
— Морозова, имей совесть!
— Шампанского, Илья Глебович? — Стюардесса, только-только с подиума в каком-нибудь Париже, склоняется надо мной всей своей белозубой улыбкой и смазливым личиком.
— Маш, хочешь шампанское?
Ноль реакции начинают тихо подбешивать.