Я фыркнула. Тоже мне – выкрутился. Но я и правда прихрамывала на одну ногу. Обычно после таких смен у меня болело все тело. Я едва могла подняться с постели. Однако, как только я попадала под прицел оператора, то тут же вся моя боль рассасывалась, и я хоть в сотый раз отыгрывала болезненные падения, ничем не выдавая своей боли.
– Ладно, мужик, – заорал ему Павел, – но смотри у меня: один раз обидишь Стефку и я с тебя шкуру спущу. Уж поверь: я умею.
Я чуть приосанилась, осознавая, что страх удара от Сердара меня потихоньку покинул.
Меня испугал даже не сам удар, а скорее мысль, что все это время Сердар в любой момент мог меня хоть пополам сломать. Мог принудить к чему угодно. Мог сделать очень больно. От этого стало страшно, но я поспешила прогнать все тревожные мысли подальше.
Соколовский убьет его за такое, как и Павел, как и Ваня с Червем. Защитников бы у меня хватило, но, с другой стороны, Сердару бы хватило всего одного удара, чтобы лишить меня жизни. Как один раз это чуть не сделал Глеб.
– Все хорошо? – вдруг обратился ко мне Сердар и я на долгую секунду уставилась ему в лицо, словно не понимая слов.
– Да… – нахмурилась я, заставив себя прийти в себя. – Хватит уже. Отпусти. Дальше я сама.
– Нет, – Сердар сильнее сжал мою талию. – Не спорь со мной, Стефа. Будешь делать то, что я говорю.
«Будешь делать то, что я говорю». Глеб всегда мне так говорил, как и своим сыновьям.
Холодные липкие мурашки пробежались у меня по позвоночнику, и я снова наполнилась тревожными мыслями. Мне нужно поговорить с Сердаром по этому поводу. Я просто должна знать, что он меня не обидит.
Нужно поговорить…
21. Глава 21.
Однако поговорить с Сердаром за весь день мне не удалось. Двойная смена это двенадцать часов работы. Случаются заказы, когда режиссеру нужно приступить ко съемкам уже вчера, и аниматики тестируют все сцены сутки напролет. Так что двенадцать часов работы — это ещё не самое страшное.
Поэтому сегодня мы нещадно отрабатывали все сцены со стрельбой, борьбой и пытками юной разведчицы пионерки.
Под вечер снова начался дождь и резко похолодало. Одеться теплее нам никто не разрешил, и мы продолжали мёрзнуть в холодных каменных руинах и прочих военных локациях.
Под конец съёмки у меня уже зуб на зуб не попадал, и я начала пороть один дубль за другим, просто потому что меня перестали слушаться пальцы, а тело стало деревянным.