– Признаюсь честно, я неопрятен, люблю много поесть и поспать. Изучаю философские трактаты и много думаю о бытие, – с серьезной миной сообщил мне Кордейл.
У него есть мозги. Это прекрасно!
– А какая у вас жизненная позиция?
– Э‑э‑э… в каком смысле? – Он оторопело взглянул на меня.
– Чем вы предпочитаете заниматься?
– Ничем.
– Совсем ничем? – на всякий случай решила уточнить.
– Конечно. Чем меньше нужно думать и делать, тем лучше.
В ответ я радостно улыбнулась. Прекрасно!
– Он подходит мне идеально. Конечно, по паре моментов нужно к нему присмотреться, но ничего такого, чего нельзя в случае нашего бракосочетания подкорректировать, – радостно заметила я.
– Может, все же стоит лишний раз подумать? Более внимательно, хм‑м, тщательнее рассмотреть его высочество? – продолжила наш спор Сара, глядя на меня почти с мольбой.
После дневных мероприятий и общения с гостями я, уставшая, вернулась в свои покои. То, что можно королеве, не позволено ее приближенным. Их рабочий день закончится только тогда, когда я позволю. Поэтому, освежившись, вызвала к себе Сару – дружеское плечо и теплая беседа мне сейчас нужны как ничто другое. Столько сомнений и неуверенности не испытывала давно.
Голубое домашнее платье – длинная камиза – мягко облегало мой стройный стан, спускаясь до ступней, и не стесняло движений. Накидка из легчайшей ткани, волокна которой содержали шелковые и кашемировые нити, была украшена по краю мехом голубого настая. Наряд пусть и домашний, но призван любому нечаянному свидетелю показать, что королева остается собой всегда и везде. Даже наедине с малочисленными приближенными я не снимала корону, и пять ее зубцов гордо выглядывали из золотистых волос. Сара, знавшая меня давно и разделявшая еще детские проказы, мало обращала на нее внимание и редко когда сдерживала свои мысли, высказываясь искренне и часто в ехидной манере. За это я ее еще больше ценила.
Мы устроились за небольшим столом на террасе, скрытой от чужих взглядов ярким зеленым плющом и его нежно‑сиреневыми цветами. Духота уже ушла, осталась легкая прохлада летнего вечера, которую сменит наступающая ночная свежесть. В естественных оконцах между побегов плюща виднелся закат, небо привычно окрасилось в самые невообразимые тона. В нашем королевстве из‑за залежей манны закат никогда не был одинаковым, магия меняла все, к чему прикасалась.