– Какая экспрессия! – тихий смех Эйдэна вырвал меня из смятённых
мыслей. – Браво. Я восхищён.
– Мэ-э, – проблеяла я и зло посмотрела на него.
У подлеца были серые, как камень, глаза. И одежда его перьями
походила на моего жениха. Тоже ворон? Только восьмой? Одиннадцатый?
Или наоборот, шестой, например?
– Маргарет, уведи госпожу Элизу, – зло выдохнула маменька. –
Господин Эйдэн, я надеюсь, этот маленький инцидент…
– … ницего не изменит.
Последняя фраза донеслась до меня, когда великанша уже
утаскивала мою дёргающуюся тушку вон.
***
Гарма закрыли в соседней комнате: пёсик лаял и пытался укусить
Марго за толстый зад. После избавления от моего храброго защитника
дела сатрапов пошли лучше. На мне затянули корсет, безжалостно
пережав грудь, нацепили на бёдра металлическую сетку фижм, напялили
одну за другой шесть юбок. Булавками прикололи трапециевидный кусок
кремового бархата, расшитого золотой нитью и жемчугом, затем
водрузили верхнюю юбку из серой парчи. Чёрный корсаж, серые рукава
с прорезями, перехваченные серебряными шнурками, – гусеницы, да и
только. Ненавижу серый цвет!
«Я сбегу», – думала я в тоске, мрачно наблюдая в зеркало, как
мои волосы скручивают жестокие руки девушек, и даже не пытаясь
удержать слёз, вызванных их грубостью. Не всё ли теперь равно?
Куда бежать было непонятно. Моя подруга Ноэми боготворила своего
мужа, а Офет слова поперёк воли короля не скажет. Кинуться Его
величеству в ноги? Говорят, король Гильом справедлив и… если не
добр, то хотя бы не зол. Но… Если я уже буду замужем, то даже
король не властен будет освободить меня от данных клятв.
– То жиреют, то худеют, – проворчала Рози, – а ты утягивай и
перешивай!
– Ничё. Пусть топорщится. Вечером сдуру нажрётся выпечки и снова
разжиреет, – отмахнулась Маргарита.
За стеной истошно выл и лаял Гарм.
На мои волосы напялили свадебный чепец с вуалью, пришпилив его
едва ли не к черепу.
– Эх, – вздохнула Маргарет, – а этот… Карилан… или как его… Так
хорош собой! А достанется уродине и идиотке.
– Судьба, – печально отозвалась Рози. – Может, меня пошлют с
этой? Ну должна же у неё быть служанка. Я бы потискала такого
приятного мальчика в брачную ночь вместо идиотки.
«Дуры! – хотелось крикнуть мне. – Вы не знаете этого мужика. И я
не знаю. А со мной вы с моего детства! Но жалеете его, а не меня!».
Может, стоит открыться? Может, стоит сказать… Вот прямо сейчас?
Интересно, они хотя бы покраснеют, если будут знать, что всё это
время я понимала, что они говорят обо мне? Но я, конечно,
промолчала.