– Многие господа отдают своих дочерей в монастыри на воспитание, – возразила служанка. – Они обучаются там письму и счету, а так же учатся смирению, что идет только на пользу будущим женам. Вы не единственная.
– Ты говоришь как наш Преподобный! – я даже рассмеялась. – А многие ли из таких родителей потом годами не навещают своих детей? Или навещают буквально на десять минут?
– Вы слишком строги к лорду Родерику, госпожа, – сокрушенно ответила Мэгги.
– А знаешь, кого я больше всего хотела увидеть все эти годы, что жила там? – женщина покачала головой, и я ответила: – тебя. Я помню, как ты пела мне песни перед сном и рассказывала сказки, как дула на ушибленную коленку, стоило мне упасть, как притаскивала мне что-нибудь вкусное из кухни.
– Ах, госпожа! – вымолвила Мэгги и в пылу чувств прижала мою руку к своей щеке. – Я так скучала по вас!
Верная служанка смахнула набежавшую на ресницы слезу, а я обняла ее. Так мы и ехали в трясущейся повозке, которую подбрасывало на каждом ухабе так, что мы начали беспокоиться, как бы не отвалилось колесо. К счастью, до замка мы добрались без происшествий.
19. 18
Работа на кухне кипела. Вчера охотники вернулись с богатой добычей, и теперь кухарка с помощниками работали не покладая рук почти сутки. Они освежевывали, разделывали, а затем варили, мариновали, коптили и даже сушили туши оленя, кабана и других животных. Потом эти заготовки будут спущены в глубокий погреб для хранения.
– Теперь мы надолго обеспечены провизией? – спросила я у Клэр. Та нахмурилась, утерла льющийся пот со лба и нехотя буркнула:
– Надолго, госпожа.
Я присмотрелась к ней. Женщина раскраснелась и тяжело вздыхала. На кухне действительно было жарко и душно, не спасали даже открытые окна. Но что-то мне подсказывало, что дело было не в духоте.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – обратилась я к ней тихим шепотом. Несмотря на стоявший вокруг шум, Клэр меня услышала.
– Ненавижу его! – шумно выдохнула кухарка, с размаху всадив топорик в освежеванного зайца. – Ненавижу!
– Кого? – уточнила я, хотя этого и не требовалось.
– Дьявола этого! За милорда ненавижу! За господина Генри ненавижу! И за вас! – женщина снова вернулась к работе, слишком усердно разрубая тушку.
– Со мной все хорошо, – сказала я, но Клэр меня уже не слышала.
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – приговаривала она, отрубая кусок за куском, будто не зайца хотела видеть на разделочном столе, а нового господина. – За сына моего ненавижу!