Ронни направился прямо к лифту, кивнул вышедшей оттуда паре. Очутившись на первом этаже, он зашел в туалет, достал из кармана и повязал галстук, сполоснул лицо водой и, не сумев устоять перед искушением, насыпал на тыльную сторону ладони дозу кокаина и вдохнул ее в себя ноздрями. После чего он вышел в холл и смешался с толпой участников приема, наполнивших салоны в другой стороне отеля. «Просто посмотрю, почувствую запах денег и власти», – сказал он сам себе.
Видеокамера в черном пластиковом мешке была спрятана у него на боку, фотоаппарат «лейка» висел на шее на матерчатом шнурке и был небрежно прикрыт длинным белым шелковым шарфом. Вовсе не желая нарушать инструкции Элен, он все-таки надеялся тайно сделать там и сям несколько снимков. «Лейка» должна была дать ему возможность перехватить какой-нибудь взгляд, какой-нибудь жест, запечатлеть на пленке чей-нибудь профиль.
Толпа гостей представляла собой тихие разговоры, шепотки, элегантные манеры. Гости Элизабет Кларк-Гаррисон, производители и продавцы бриллиантов – она прежде всего хотела доставить удовольствие Шиллеру, который мечтал снять фильм из жизни этого света, – представители киноиндустрии, утонченные женщины, о чем-то разговаривали друг с другом. Глаза всех присутствующих были устремлены на известную топ-модель. Она была ростом метр восемьдесят восемь, в этот вечер на ней сверкало одолженное у некоего ювелира колье из австралийского жемчуга – это сказочное колье, как утверждали окружающие, стоило около миллиона долларов. Она надела сандалии без каблука, чтобы не смущать богатых мужчин, которые были ростом ниже ее.
В буддистский период своей жизни Ронни верил в то, что когда-то его душа вселится в сокола. Его взгляд, как луч лазера, сканировал лица. Сколько потерянных портретов! Его «лейка» жгла ему грудь. Он увидел Шиллера, окруженного толпой почитателей. Этот профиль, этот чувственный нос, эта агрессивно выпяченная нижняя губа, эта золотистая шевелюра: какая была бы обложка! Мимо прошел официант с подносом бокалов шампанского, Ронни взял бокал, проглотил его содержимое и потом пошел искать, куда бы поставить хрустальный сосуд. Присутствие стольких шикарных гостей, одна фотография которых могла принести целое состояние, опьяняло его.
Он почувствовал безумное желание, почти физическую потребность предать Элен, эту временами красивую девицу, которая так и не смогла удержать в руках свою удачу. Его охватила дрожь, он захотел морально опуститься, продаться, пожертвовать своей частью и крепкой дружбой в обмен на обещание какой-нибудь роли. Подойти бы к Шиллеру и шепнуть ему на ухо: «У меня есть информация, которая может доставить вам много неприятностей». Шиллер бы узнал его, не поверил бы, но спросил бы: «Сколько?» – «Вы, кажется, собираетесь делать ремейк