Вот так, вместо обычного ужина и планового совещания, команда дружно отправилась в отрыв!
И, если вывеска над хантурианским борделем обычно сулила рай, то вход в хантурианский кабак, стилизованный под клыкастую тэйскую пасть, создавал простор для воображения. У старпома, впрочем, мелькнула скептическая улыбка, да, но другим-то невдомек.
Искусственное тэйское нутро изобиловало подозрительного вида гроздьями, похожими на непереваренные гуманоидные останки. Бутафорные капли желудочного сока – они же светильники, вязко сочились по стенам. А в прозрачных углублениях пола и потолка бурлила ядовито-зеленая сияющая субстанция, имитирующая кислоту. Вдобавок понизу стелился и вихрился красноватый «дым», погружая зал в таинственную цветную мглу… Правда, Дану так и не понял, зачем.
Но КАшный экипаж с лихвой оценил черный юмор старпома. Хотя никто, кроме ара, и не представлял, как выглядит изнутри желудок тэйя. Тем не менее вечер начинался интересно. Преподаватели, ответственный персонал крейсера и командные офицеры, с любопытством озираясь, под зловеще-задорную мелодию расселись за металлическими столиками, сделанными из размалеванных краской корабельных обломков. Что само по себе уже не соответствовало истине. Тэйи металл не заглатывали и не перерабатывали, они его разрушали! Чтобы извлечь пищу из кораблей, как улиток из раковин.
Дану покачал головой и прошел к стойке – заказать всем аперитив, пока готовилось фирменное блюдо – «левиафан» под пряным соусом с травами, начиненный каракатицей и грибами, в белом вине. Из какой несчастной булфергской коровы состряпали этого псевдотэйя, старпом не вникал, предпочитая даже мясу копытных ящериц и осьминогов. Их он тоже заказал в большом количестве. Покуда сослуживцы осваивались, переговаривались или бродили по залу от столика к столику, Дану приблизился к вычурно наряженному субъекту. Скорее всего, бармену, ибо он будто припадочный потрясал шейкером и жонглировал бутылками всех этикеток и конфигураций.
Ар недоуменно воззрился на странного типа. Затянутый в блестящее трико, тот до неприличия смахивал на гламурного глиста с лицом, светящимся от жуткой фосфоресцирующей раскраски. Голову его венчала шевелюра, словно пережеванная и обслюнявленная кем-то мочалка (космическим чудищем, не иначе!). Бармен игнорировал Дану, самозабвенно вихляясь под музыку и таращась пустыми глазами куда-то в пространство.