- Да, конечно. – кивнула, пододвинула вторую табуретку и уселась.
- Моя мама с детства рассказывала мне сказки про другой мир, в котором жили необычные существа и была магия. Она так красочно и детально описывала, что я верил в существование Астреи. Мы даже рисовали его с мамой. – папа вынул несколько пожелтевших от времени листов и показал красочные детские рисунки. – Но со временем я перестал верить и считал рассказы мамы просто бурным воображением.
Я вспомнила, что бабушка и мне рассказывала такие сказки. И как я о них могла забыть?
- Перед смертью мама позвала меня к себе и просила сохранить для тебя это. Она боялась, что твоя мама разворошит квартиру и найдёт. Я же не мог ослушаться и держал это в банковской ячейке. Она сказала, что ты сможешь прочесть и всё поймёшь.
Папа вытащил из пакета кожаный мешочек на шнуровке и положил на стол.
- Она называла тебя той, кто всё исправит. И дочка… Бабушка не давала нам забрать тебя, говоря, что ты должна жить с ней до десяти лет. Она говорила, что ты унаследовала её дар.
- А вы хотели забрать? – прошептала я, комкая в руках кожаный мешочек.
- Я хотел, но твоя мама считала тебя чужой, воспитанной моей мамой, да и ты на контакт не особо шла, тоже воспринимала нас чужими. Твоя мать озлобилась и всю нерастраченную любовь бросила на Лизу. Прости нас, дочка. Прости меня. Я должен был быть твёрже в решениях, должен был быть настойчивее.
- Папа, - я всхлипнула и бросилась в объятья родителя. Он тут же обнял меня и заплакал.
Мы около часа сидели на маленькой кухне и плакали. Папа много говорил, извинялся и за маму, и за себя, и за Лизу. Я тоже просила прощения за всё сразу. К нам пару раз заходил Микей, стрекотал, хмурил брови и уходил. Ближе к десяти вечера папе начала названивать мама.
- Прощай, дочка. Я знаю, ты скоро уйдёшь в тот мир. Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся, - стирая слёзы с щёк, сказал папа.
- Вряд ли, пап, мы действительно совершенно разные. Ты тридцать три года молчал. Ты позволял маме так относится ко мне. После десяти лет вы всё-таки забрали меня, но так и не смогли стать для меня семьёй. – тихо выговаривала я. – Если у меня всё-таки получится уйти, я уйду без сожаления.
Папа промолчал, он долго смотрел на меня, поджимая губы, и когда в очередной раз зазвонил телефон, поднялся.