Тот спрятал деньги, всё также загадочно улыбаясь.
— Куда идти, любезный?
— Вот-с, — он указал на небольшое здание в конце перекрёстка. —
Кабак-с!
Дверь кабака распахнулась и оттуда ударом ногой в спину
выпроводили незадачливого мужичка.
— Пошел вон, обормот!
Мужик сидел на пятой точке и пытался вправить свой поломанной
нос. Белая рубашка с закатанными по локоть рукавами, была
окровавлена.
— Хорошего отдыха-с, сударь!
Кучер прощаясь приподнял шляпу и сев на козлы, погнал карету к
выезду из Нахаловки.
Я проводил его взглядом, оставшись на недружелюбной улице. Один
из пареньков, лузгавших семечки, выкинул шкорки на крыльцо и
поднялся. Вытерев руки о брюки, двинулся мою сторону, доставая
папироску одной рукой, а второй вытаскивая нож. Он перегородил мне
дорогу спереди, а его корешки сделали тоже самое, зайдя сзади.
— Дядь, огонька не найдется? — молодой с папироской и ножиком,
сквозь стиснутые зубы сплюнул себе под ноги.
Остановился хулиган на расстоянии вытянутой руки от меня. Я
коротко пожал плечами, найдётся огонек — почему нет. Сунув руку за
пояс, вытащив пистолет, приставил дуло к его подбородку и взвел
курок.
— Найдется, могу прикурить.
— Понял дядь, отваливаю, — парнишка попятился, выставляя перед
собой руки. — У меня кажись спички нашлись.
Его подельники тоже отошли, скрываясь в узких переулках. Я
вернул пистолет на место и пошёл к зданию кабака. Мужичок со
сломанным носом поднялся и заковылял прочь на нетвёрдых ногах.
Вывески на здание не нашлось, судя по всему, гостей здесь никто
не ждал. Я зашел на крыльцо, потянул на себя дверь и оказался в
небольшом коридорчике, освященном коптившей лампой. Дальше пройти
не дали, путь шлагбаумом перегородила трость из резного дерева, в
нее я упёрся коленями.
На табуретке сидел худощавый мужичок с зубочисткой в зубах. На
небольшой откидной полке лежал пистолет и стоял небольшой ящик с
монетами. На приклеенном на ящик листке значилась стоимость входа:
— 1 рубль
— Куды прешь? — прохрипел мужик прокуренным голосом.
— Куда глазах глядят, палочку убери от греха подальше, —
предупредил я.
— Пароль? — прохрипел он.
— Лютик лютик я тюльпан, — я насмешливо вскинул бровь.
Мужик расплылся в улыбке беззубым ртом:
— Тогда пять рябчиков за вход дядюшке Кощею и проходи.
Трость он не собирался убирать. Я вытащил пять рублей, показал
мужику. У того округлились глаза, блеснули жадным блеском.