Натали в этой структуре регулярно выступала самостоятельной единицей. Ее отстраняли от расследований, писали бесконечные рапорты и докладные, но неизменно сохраняли за ней рабочее место из-за большого процента раскрываемости дел и феноменальной интуиции. На нее давили регламенты и правила, порой она сжимала зубы от бессилия и грязно ругалась, но закон никогда не нарушала. За ней закрепили статус и должность специального агента с очень приличным гонораром, который она никогда не тратила, поскольку ей хватало с лихвой личных средств ее семьи. В офисе давно привыкли, что она могла заявиться в самом странном виде, вести расследование под прикрытием и устраивать допросы с пристрастием. Ее уважали и боялись, много раз приглашали в Куантико для обучения навыкам новобранцев, но она всегда отказывалась, опасаясь быть в центре внимания.
Натали позавтракала в кафе, переоделась дома в брючный костюм и отправилась на работу на два часа раньше, чем начинался ее рабочий день, чтобы успеть хотя бы пару отчетов написать, иначе Айзенберг ее не отпустит сегодня.
Утро сегодня, правда, свернуло с намеченного плана. Ее «Ауди» угораздило сломаться посреди улицы. Пока вызвала эвакуатор, забрала вещи, заполнила документы, прошло минут сорок. Только когда увезли машину на эвакуаторе, Натали поняла, что стоит возле дома ее отца в Сохо. Обычно она ездила на работу другим путем, но сегодня не работал светофор, и она свернула сюда.
Как удачно.
Поздоровавшись с швейцаром внизу фешенебельного дома, в котором квартиры имели восьмизначную стоимость, Натали с обыденным спокойствием прошла пост охраны, вызвала лифт. Порывшись в сумочке, вытащила потертый пластиковый ключ и вставила в считыватель на цифровой панели, чтобы лифт тронулся при нажатии на кнопку верхнего этажа. Пентхаус с собственной террасой.
Натали не любила возвращаться сюда из-за воспоминаний о гибели матери. После катастрофы Натали жила вместе с бабушкой и Джейкобом в историческом особняке Лагранжей, а потом и вовсе переехала в свою компактную квартирку. Большое пространство давило на нее. Она ненавидела ночь. И шорохи в темноте.
Правильным было бы, позвонить отцу и предупредить о визите, но нестандартно начавшийся день погрузил в тяжелые мысли. Вспомнила о своей оплошности, увидев отца и его любовницу целующимися в гостиной. Оба в черных махровых халатах и мокрыми после душа волосами.