Старый герцог тоже в восторг от обеда не пришел. Они с Эдмундом в начале пообсуждали что-то из современной политики. Но затем герцогиня перетянула внимание на себя. А он как вежливый джентльмен не мог отказать даме в разговоре.
- Все-таки стар я стал! – доев последнюю ложку сладкого десерта, дядя Чарльз встал из-за стола. – Надеюсь, вы меня простите. Мы же не на официальном приеме, а так, по-соседски, почти по-семейному собрались. Я пойду к себе. А вы оставайтесь.
С этими словами он тяжело поднялся из-за стола. И под удивленными взглядами гостя и домочадцев удалился к себе. Кася стала раздумывать, а можно ли уйти ей? Слушать речи тетушки ей был не интересно. Особенно, когда знаешь Лианино истинное лицо, а не ту заботливую и нежную леди, которой она пыталась предстать перед Ротеном. Поймав неприятный теткин прищур, все же рискнула:
- Ох, у меня что-то разболелась голова. Тетя, позвольте, я выйду в сад подышать? – она отдавала себе отчет, что за «тетю» ей влетит. Но как хотелось щелкнуть противную родственницу по носу! Хотя бы таким образом.
- Иди, дорогая, иди! – слова из уст тетки сочились ядом. Но на губах играла неизменная улыбка. – И если тебе станет совсем плохо, обратно можешь не приходить!
Последние слова были сказаны с таким нажимом, что обозначали желание больше ее сегодня не видеть.
7. Глава 7
Вечер оказался на удивление теплым и безветренным. Казалось, что воздух напоен неповторимым весенним медом. Девушка порадовалась, что вырвалась из душной гостиной. Она медленно брела по узкой дорожке, которая уже начала исчезать в сумерках. Фонари еще не зажглись. И все вокруг было наполнено каким-то волшебством.
Кася неожиданно поймала мысли на том, что идет и сравнивает между собой Эдмунда и кучера. Общего в них был высокий рост, дорогая, как ни странно, одежда и, пожалуй, все. Ротен изъяснялся правильным литературным языком. Кучер же говорил с сильным просторечным акцентом, присущим для окраин королевства. Именно так говорили в ее родном Рочестере. В свое время гувернантка, нанятая в столице, потратила много времени и сил, чтобы убрать из речи девушки эти просторечные обороты и ударения. И если первый мужчина был сама учтивость и элегантность, то второй скорее походил на неистового и волевого демона.
А еще кучер умопомрачительно целовался. Так, что одно воспоминание о его поцелуях заставляло трястись поджилки на ногах. А как целовался граф, она не знала. Только видела однажды, как они лобызались с Анжеликой Иствуд, спрятавшись в кустах ароматного жасмина.