Он — тоже память о Стасе.
Такие кулоны сестра делала на заказ, как шутил Паша, «в промышленных масштабах». Ничего из ряда вон выходящего — просто фотографии известных музыкантов или логотипы групп в капле прозрачного гель-лака.
Я ношу на тонком шнурке фото молодого Летова в черных круглых очках. Как символ: мы тоже хотели летать снаружи всех измерений. Хотели свободы, любви и вечной юности. Орали под гитару его песни в три глотки и были уверены, что сможем удержать в руках целый мир.
Над головой заходится кашлем ворона, кривые ивы стонут и роняют в воду холодные слезы. Даже здесь, в сотнях километров от города, я не в силах от себя убежать. Моя жизнь не движется вперед, она теперь тоже лишь память о Стасе…
— Я недавно был на его концерте, — сообщает Сорока, и я взвиваюсь:
— Ты прикалываешься? Недавно — это лет пятнадцать назад? Не смешно. Я не просто так нацепила его изображение. Я знаю, кто это!
В порыве злости я отворачиваюсь и ухожу. Пытаюсь идти уверенно, но слабые ноги не слушаются, по телу проходит крупная дрожь. Ситуацию усугубляет позорный инцидент: я спотыкаюсь о кочку и едва не падаю.
Быстро оглядываюсь — Сороки на берегу уже нет. Только высокая трава колышется, изнывая под напором горячего ветра.
***
6. 6
Ивы холодными лапами ощупывают лицо и плечи, я прорываюсь сквозь их строй, выбираюсь на открытую местность и в замешательстве замираю.
Мне казалось, что прошло не больше получаса, но ослепляющий красный диск на две трети завалился за горизонт, ощутимо похолодало.
Тишина звенит и пощелкивает в ушах, я трясу головой, и сознание обретает ясность.
Впереди раскинулось поле. Где-то лают собаки, шумит мотор газонокосилки, попсовая песня льется из динамиков далекого радиоприемника.
Опираюсь на трость и иду.
Солнце исчезает, сгущаются синие сумерки, глаза различают точки холодных огней в розовой дымке и желтые теплые окна ближайших дворов.
Возможно, Ирина Петровна уже дома — готовит очередной кулинарный шедевр, заваривает чай, прихлебывает вино и вглядывается в темную даль. И пусть ее советы пусты, глупы и уже привели к катастрофе, мне очень нужно поговорить с ней.
Над крыльцом горит тусклая лампочка, в круге света бьются ошалевшие мотыльки. Ломая пальцы, отодвигаю щеколду, вхожу во двор и захлопываю кованую калитку. По спине пробегает озноб.