Навестила
она и Викторию с Мартином фон Съедентентом. И если в прошлых покоях
она увидела дружбу и близость сквозь времена, то здесь на нее
глазами сильно постаревшей волшебницы, державшей в руках руку мужа,
глянула вековая любовь. Глянула и улыбнулась – вот так будет и у
тебя через пятьдесят лет, потому что и ты так же искренне любишь,
как она.
А затем она
прошла в покои, которые Чет выделял им с Нории, высыпала в чашу
камни с огнедухами, полила их ароматическим маслом, зажгла - и
щедро полила их кровью, потому что без них они бы не
справились.
Заснуть она
так и не смогла. И когда пошел снег, когда похолодало, удивилась,
обеспокоилась за жителей Песков. Но им она помочь не могла, зато
могла помочь тем, кто был во дворце. Она попросила разбудить
управляющего Эри, спросила, есть ли во дворце согревающие артефакты
– а когда оказалось, что их нет, потому что необходимости никогда
не было, попросила собрать все жаровни дворца, залить в них масла и
договорилась с огнедухами, что они греют покои, пока идет
снег.
Нории
вернулся после трех ночи, принеся во дворец тех, кто помогал добить
иномирян. Уставший и очень удовлетворенный. Бросил взгляд на
жаровню с расставившей лапы саламандрой, улыбнулся. И у нее сразу
стало легче на сердце.
-
Справились, - сказал он, снимая грязную одежду, - если и остался
кто в лесах, то единицы. Выловим. Там и сопротивлялись больше из
страха, чем из желания, но повозиться пришлось.
- Не
замерз? – спросила она, наблюдая за ним с какой-то непривычной,
щемящей грудь, совсем расклеившей ее нежностью.
- Нет, - он
улыбнулся. Посмотрел за окно, у которого трепетали занавески. –
Матушка празднует возвращение мужа, в мире сейчас много силы. С ней
не замерзнешь.
Он
направился в купальню – и Ани пошла за ним. И там, сев на низкую
софу, смотрела, как моется он, как ныряет в чаше-бассейне, как
смотрит на нее, мягко улыбаясь. И она не выдержала, подошла, села
за его спиной на теплый мрамор.
- Дай я
вымою тебе волосы, - попросила она. И действительно вымыла,
перебирая красные и седую пряди, массируя голову, с нежностью гладя
по плечам. Нории расслабленно лежал в чаше, положив голову на
бортик, прикрыв глаза, и улыбался, и принимая ее заботу, и понимая,
почему она ей нужна – потому что полдня назад они спиной к спине
стояли в другом мире, не зная, выживут ли, удастся ли вернуться, а
затем переживали атаку бога, и бой богов, и день этот мог быть
последним и для них, и для всей Туры – а обыденность помогала
пережить все это, прикрыть щитом повседневности,
приглушить.