– А Вас как зовут? - спросил я старика, чувствуя, как проходит
голова и перестают чесаться комариные укусы. Это чьим яичком он
меня угостил, Жар-Птицыным?
– А нас зови Алексеичем, – разрешил дед и приложил горлышко к
усам, сразу ополовинив оставшееся. – Только на «Вы» не надо. Один я
тут.
Он занюхал горбушкой чёрного, протянув второй кусок мне. Я
принял, кивнув с благодарностью. Показалось, что последние слова
странный старик произнёс с какой-то старой грустью.
– А почему я не похож на моё имя? – заинтересовался я. И сам
удивился этому забытому чувству. Простого живого интереса и вправду
давно не испытывал.
– Ярослав – два корня: «ярый» и «слава». Слава о тебе была бы
дрянная, залезь ты на сосну-то. А яри в тебе ни вот столечко нету,
– он показал маленькую щепотку соли, прежде чем засыпать её во
второе яйцо, очищенное точно так же, как и первое.
– А Вы... А ты, Алексеич, откуда знаешь? – дед как раз снова
снабдил меня всем необходимым, заняв мне обе руки. Дождался, когда
я продышусь, и ответил:
– А чего там знать-то? Я ж леший. Ты только с дороги свернул ко
мне – я всё и понял!
Я уставился на старика с опасливым недоверием. Странно. Вроде бы
моя нервная система уже давно системой не была, а тут вдруг ни с
того ни с сего – критическое мышление. Да после всего.
– Правда? – ничего умнее спросить не придумалось. Рано
хвастался.
– Нет, конечно! - возмущённо вскинулся дед. – Тебе сколько
лет-то, Ярик, что в сказки веришь?
– Двадцать восемь, – честно, как учили, ответил я.
– Риторический был вопрос, – буркнул старик, глотнув и откусив
хлеба на удивление белыми и крепкими зубами.
Я решительно ничего не понимал. Со мной в подмосковном лесу
беседовал дядя Митя, который оказался лешим, или не оказался им –
тут пока не ясно. Мы выпивали, закусывали и беседовали о риторике.
При этом я, вполне возможно, лежал сейчас синим и холодным на
водительском сиденьи Форда, тоже синего. И тоже холодного.
– Гляди-ка вон, пока последние мозги-то не сломал, – хмыкнул
Алексеич, вынимая из-за пазухи ещё и планшет. Пространственный
карман у него там, что ли?
Планшет был китайский, недорогой и не новый, но заботливо
завёрнутый в полиэтиленовый пакет. Я таких давно не видел – сейчас
перешли на тонкие, шуршащие. Новый материал назывался «ПВД»,
«полиэтилен высокого давления». Он был экономичнее, дешевле и
гораздо слабее того, который «низкого давления» – тот потолще,
поплотнее и покрепче. Когда я был маленьким – мама стирала пакеты и
вешала сушиться на кафельный фартук между плитой и раковиной,
мазнув по плитке коричневым хозяйственным мылом. С тонкими
шуршащими недоразумениями такой номер вряд ли прошёл бы. Да и
недостатка в них теперь не было – в каждом магазине по нескольку
рулонов, рви – не хочу. У деда же пакет выглядел стиранным
неоднократно – почти непрозрачный. С историей вещь.