— Ага, — кивнул он с сарказмом, — как время-то летит!
— Да-да, летит. Но ты, Паш, вообще не меняешься.
— А ты прямо на маму стала похожа, — он сказал это с такой интонацией, будто вся моя родня сидит у него в кишках. — И на бабушку. Как, кстати, поживает ее деменция?
У меня глаза на лоб полезли. Это что еще за шуточки такие?
— Ты что-то путаешь, — заявила я, не переставая улыбаться. — Мозги у бабули варят получше твоих.
— Серьезно? А в прошлый визит она упорно называла меня Вовиком и грозилась завещать мне дачу в Туле.
— У нее нет дачи в Туле.
— Так и я о том же. — В глазах Павла заплясали маленькие, но вредные чертенята.
Мне почему-то захотелось треснуть его по голове. Сильно захотелось. Но это явно не вписывалось в сценарий теплой семейной встречи. Именно поэтому я сделала глубокий вдох, а потом повернулась к девочке.
— Виола? Боже, ты совсем взрослая!
Недолго думая, я раскрыла объятья и для нее. Девчонка чуть занервничала, покосилась на Павла.
— Ну же, — подбодрил он с легкой усмешкой, — неужели совсем не помнишь тетю Лиду? Она же тебя с рук не спускала. Ну, в те редкие моменты, когда ей удавалось отлепиться от зеркала.
«Папа, ты сбрендил?» — отчетливо читалось на лице девочки. Но она все же пересилила внутреннее сопротивление и позволила себя обнять. Умница, а не ребенок! Явно в маму пошла, а не в грубияна-папашу.
— Красотка растет, — чуть сощурившись, констатировала я. — Через год, Паш, замучаешься женихов отгонять.
— И не говори, — подтвердил «братик» и неожиданно влип взглядом в мою полупрозрачную маечку. Его брови медленно поползли вверх.
Я поспешила прикрыть грудь руками — сделала вид, что растираю плечи.
— Брр! Я думала, по утрам у вас теплее.
Глаза Павла почернели, приобрели странное, жесткое выражение.
— Ну пойдем уже, хватит языком чесать, — сказал он, подхватывая с плитки мою сумку.
Павел ринулся на парковку, а я и его дочь засеменили следом. Я решила не откладывать в долгий ящик попытки подружиться со своей подопечной. Тут же подхватила ее под руку и стала весело рассказывать о том, как чуть не чокнулась в поезде за трое суток. Виола вежливо поддакивала, но было видно, что мыслями она витает где-то далеко.
Пока мы шли к машине, я почти выдохлась. Оказывается, изображать родню — это совсем непросто. Довольно скоро голос у меня затрепетал от напряжения, радостные возгласы стали получаться все более фальшивыми. А Павел даже не пытался подыгрывать. Он то и дело зыркал на меня так, будто я должна ему денег, и, кажется, обреченно вздыхал.