Да уж, подумал я, ты сможешь!
Об эту пору проснулись его родители и, заприметив Илью, бросились к нам.
– Сыночка! Ить встал всё-таки! Чудо-то какое! А я уж и верить перестала! – всхлипывала маленькая старушка, не доходившая и до пояса Илье.
Она тщетно пыталась обхватить его своими ручками, но увы! Верно говорил Искандер Двурогий после похода в Индию: нельзя объять необъятное. Сухой, желчный старикан вёл себя более достойно, стоя в сторонке, но тоже с трудом сдерживал слезы.
– Вот кого благодарить надо, – повернул ко мне родителей Илья. – Вечный долг Фёдору! Избавителю моему!
Но отец его видать не зря много лет прожил, не взял он на веру слова сына, а спросил, подозрительно косясь на мои длинные волосы и ножны, торчавшие из-за спины:
– И кто ж ты таков будешь, мил человек?
– Меня зовут Фархад. Я – дихкан из Дейлема.
– Ясно, – почесал в затылке отец Ильи. – А это как будет по-нашенски?
– Князь, – коротко пояснил я.
– Князь значитца, – задумался собеседник, не сводя глаз с моих стоптанных сапог и штопаной-перештопаной кабы. – Ну что ж, князь так князь. А мы вот простые хлебопашцы, значит. Из вятичей. Муромского роду-племени. Звать меня Иваном. И как же это ты сумел нашего Илюшеньку на ноги поставить?
– Снадобья нужные под рукой оказались, – терпеливо объяснил я.
И тут взревел Илья, да так что птицы снова взвились в небо со свежераскорчёванного поля:
– Ты что, батя, не веришь? Глянь лучше, что я тут понаворотил.
Посмотреть конечно, было на что.
– Ах ты наш Микулушка Селянинович! – растрогались родители, озирая поле битвы.
И тут, наконец, до них стало доходить происшедшее. Что не просто их сын стал на ноги, а и силы огромные приобрёл.
Старик что-то там прикинул у себя в голове и радостно воскликнул:
– А ведь слышь, Фроська, беги-ка домой. Да кличь баб на подмогу. Пир на весь мир сегодня будет! Ох, княже! Такой камень с души моей снял. Ведь уж не чаял сына здоровым увидеть. Ну, всё, пошли, нечего ворон считать.
***
…Пировать здесь любили на просторе. Мужики споро повытаскивали из изб столы да лавки и установили их прямо в центре деревни на хорошо утоптанной площадке. Женщины в это время шустро суетились, разогревая что-то в дворовых очагах и выставляя на столы все новые и новые горшки и миски. Я с удовольствием улавливал носом густые запахи копчений и жареной рыбы, чеснока и ещё чего-то незнакомого, но тоже очень вкусного. Под ногами у всех путались взбудораженные дети и собаки. И те, и другие исходили слюной, предвкушая щедрое угощение.