Спустя минуту, уже в комнате, он пришел в себя, смутно припомнил, что бежал от кого-то куда-то, и принялся осмыслять свое положение:
«Так, так… Что же это за явление? Почему же при виде этой незнакомки со мной произошло вопиющее, ранее небывалое? Подозрение – что она звонила, когда я сидел в ванной? Но она же не видела меня там – тьфу ты! – обнаженным. Отпадает. Со мной что-то серьезное. Температура? Нормальная. Что-нибудь съел? Возможно, возможно… С этими консервами всё возможно. Интересно, ушла она или нет?»
Он, сцепив зубы, на цыпочках прокрался к двери, поискал дырочку, согнулся пополам… нет, ничего не видно! Придётся открывать дверь. Тихо. Всё равно придется. Не сегодня, так завтра.
И тут его во второй раз оглоушило-ахнуло, неописуемость по членам прошлась, ума-зрения лишила.
«Чёрт побери! Что же это со мной в самом деле?! воскликнул он мысленно, ощупывая себя в дальнем от двери углу комнаты. – Прямо-таки наваждение! Нужно поискать новые носки. Я их специально отложил для работы».
Он сунулся в чемодан, обнаружил чудесные, ни разу не надёванные носки, припасенные для первого выхода на должность, поспешно уселся на диван, и только было изогнулся для приятной процедуры, как дверь распахнулась, и… он увидел её!
И вновь с Вячеславом Арнольдовичем произошла ужасная трёхминутназатная нелепица. На этот раз он превзошел самого себя – он даже взвизгнул, дико прыгнул и забито нырнул за спинку дивана, словно его застали без спасительного фигового листочка.
Целую вечность длилось молчание. Вячеслав Арнольдович включил замороженное состояние, закостенел и мог бы пробыть в скрюченной позе еще одну вечность, если бы его чудесным образом не привели в себя совершенно безобидные земные вопросы.
– Товарищ… вы еще раз извините меня… (молчание). Я, собственно… (молчание). Здесь идёт ремонт? Или я не туда попала? Я хотела, собственно… (молчание) узнать Марья Ивановна, что – переехала? Она здесь больше не живет?
Не сразу Нихилов оттаял. Заёрзал, приподнял голову. Кто бы мог знать чего это ему стоило! Нет, он не посмотрел ей в глаза, он лишь робко осмелился взглянуть на ее руки с цветами и коробкой. О, какие тонкие чуткие кисти, неужели они возможны здесь? Красотища!
«Возмездие! – стукнуло в голове, – это то, о чем он мне говорил. Мысли – чепуха, коробка – чепуха, но она – возмездие!»