Это все, что я пока сделала, и мне
неспокойно. Я сотни раз исколесила местность, и если бы у меня были
на руках цепи, в отчаянии начала ими греметь.
Начинаю понимать неупокоенных духов,
ведь, по-видимому, я принадлежу к их числу.
Меня ужасает мысль, что меня
похоронили в маленьком железном ящике на территории хранилища, хотя
по всем канонам, которые я же и установила, мое бессмертное и
прекрасное тело должно лежать в Храме Змей – в склепе Богини Ишхун
Зе Тары, в холме под этим
деревянным коровником – Тарнхолмом, где глупые смертные перерезали
друг друга за честь испражняться в царский ночной
горшок.
Постойте.
А что, если царевич Здебор уже знает,
что я там спрятана, поэтому и поджег дворец? Расчистил, так
сказать, землю для пашни, щедро удобрив кровью?
Тогда все бы имело смысл.
Он поклоняется идолу в образе жабы,
которая носит мое имя. Знать его могли только резчики по камню,
которых я убила сразу же после возведения храма.
Если имя не назвали Здебору мертвецы,
то это сделали люди из числа посвященных, а это могли быть только
храмовые рабыни, потомки которых пережили свою повелительницу на
тысячу лет.
Допустим, это так.
Эти бестолковые женщины сохранили
память обо мне и передали ее по роду, став ведьмами. Или княгинями.
Или княгинями-ведьмами местных земель, как Ружа.
На эту роль она подходит.
Княгиня хотела принести в жертву
Чернобогу сына, не понимая, что для него это жертва –
бессмысленна.
В свое время я ритуально убивала
крепких, сильных и воинственных мужчин, чтобы создать из них армию
живых мертвецов, способное дать отпор северу.
Люди забыли об этом, значит, никто до
сих пор не вскрыл мою гробницу с каменными скрижалями, а жаль.
Тогда бы они узнали, что сделали это
на свою погибель.
***
– Хмырь, сюда иди! – крикнул гундосый
мужской голос, который сразу вывел меня из мрачного оцепенения. –
Это здесь! Вот – дуб, а вот – каменная елда!
– Дай сюда карту, придурок! – гаркнул
на него другой мужчина.
Зазвучала цветистая перебранка и
через мгновение из-за скрученных узлом деревьев вышли двое смертных
в вонючих грязных обносках.
– Где эта гнида? Утоп что ли? –
набросился с вопросами на гундосого Хмырь.
– Жив я! Но иду с большим трудом, как
живой мертвец, – вдруг насмешливо отозвался знакомый до боли голос.
– Нога из-за сырости болит.