Я под дулом пистолета не смогла бы точно объяснить поведение Одетты. Ясно поняла лишь одно: вспышка сестрицы – это не зависть или ненависть. Это отчаяние. И боль.
***
За ужином я решила молчать. Вот так! Молчать, как рыба и ни говорить ничего, потому что каждое мое слово, как в суде, может быть использовано против меня.
И каждое действие. Именно поэтому я решила даже двигаться по минимуму – никаких лишних взглядов и жестов. Только по делу: взяла вилку – положила вилку, взяла бокал – поставила бокал.
Слава богу, родне было не до меня. Матушка раздавала указания по поводу стола кухаркам и служанкам, папенька с вожделением взирал на ароматного печеного гуся в яблоках. Подоспевший к торжеству Зейн, сидя во главе стола, ожидал супругу, которая еще не нарядилась.
- Сколько можно, – ворчал он, нервно позвякивая ножом о край тарелки.
- Зейн, дорогой, будь терпелив, – урезонила его леди Моргана, – позволь жене как следует подготовиться. Она ждала этого дня с нетерпением.
Зейн замолчал. С кислой миной подпер кулаком щеку и уставился на вход в столовую. Вскоре там появилась Одетта.
Выглядела она непривычно жизнерадостно, даже мне сдержанно улыбнулась, будто пару часов назад с пеной у рта не обвиняла меня в лицемерии и лжи. Я окинула взглядом сложную прическу и яркое платье сестры. Смелое декольте открывало аккуратную грудь, бледную шею и…
Я рот раскрыла от удивления – длинную шею Одетты окольцовывало то самое, золотое, украденное у меня в драконьем замке ожерелье.
Да что тут происходит, чёрт побери? Я зажмурила глаза, открыла – ничего не изменилось, загадочное ожерелье по-прежнему сверкало на груди Одди. Как это все можно объяснить? Если бы Одди украла у меня злосчастную драгоценность, или если бы даже ей его подкинули, она бы вряд ли решилась надеть его вот так вот – открыто и с вызовом. Что же случилось? Как ожерелье к ней попало? Ясно, что выяснить это прямо сейчас не получится. Возможно, это какая-то провокация против меня, но какова тогда цель?
Уф-ф-ф. Я тяжело выдохнула, решив пока не подавать вида и думать, проигрывать в голове все возможные варианты случившегося. Хотелось построить хоть какую-то мало-мальски логичную теорию, но уставший мозг отказывался думать. Мне совершенно точно нужно было отдохнуть и проветриться.