А ВЕДЬ НИЧЕГО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО.
ОПЯТЬ!
Небольшой палаточный лагерь, так
скромно описанный Серго, оказался огромным сборищем шатров,
навесов, палаток и даже шалашей. Вокруг них, внутри, рядом ели,
пили, веселились, танцевали – короче, прекрасно проводили время
пёстрые толпы народа. Натурально, огромное количество. Это
совершенно не походило на выверенные па великокняжеской свадьбы, на
которой мы уже побывали.
– Илюша, это не свадьба, а прямо
ярмарка какая-то... – Серафима жалась ко мне, с некоторой опаской
оглядываясь по сторонам. – Куда нам идти-то?
А я и сам толком не знал! А тот, кто
мог помочь, как сквозь землю провалился. Петя вон тоже стоит,
ошалело озирается.
Приехали на свадьбу, блин
горелый!
А главное, начиналось-то всё
благопристойно. В порт Новосибирска прилетел «Дельфин», который под
такое дело временно освободили от необходимости транспортировать
грузы – пусть хозяина с женой повозит маленько. С нами напросились
Петр и Соня, а Иван и Мария должны были прилететь прямо из своего
путешествия, из Европы. Никак, понимаешь, не могут свой медовый
месяц завершить. Так что летели мы в урезанной компании.
Причём, если у Витгенштейна
внутренности «Дельфина» вызывали скорее теоретический интерес, то
Соня радовалась, как ребёнок, и облазила все внутренности
дирижабля. Выбрала себе любимое место – на нижней палубе, около
огромного панорамного окна. Заставила Петра перетащить туда столик,
несколько стульев и любовалась проплывающими внизу видами.
И, что самое забавное, Сима, которая
в обычное время изображала из себя степенную мать семейства (как
же, муж и ребёнок в наличии!), словно заразилась от Гуриели детской
непосредственностью и тоже активно радовалась жизни. Сидят две
красавицы, болтают языками и ножками, чай пьют и книжки читают.
Идиллия. А мне и не жалко! Благо с дитём управляться аж две няньки
и кормилица помогали.
Вечером я как раз с Аркашкой играл.
Книжку ему умную читал, про «кто как кричит». Сын был уже забавно
сонный, и на очередном «мяу» сморился. Я передал уснувшего сына
няньке, чтоб она унесла его в «детскую» каюту – и тут ко мне
ввалился Пётр, рухнул на стул и принялся ныть:
– Я так не могу! Это ж уму
непостижимо!
– Чего тебе непостижимо, болезный? –
усмехнулся я, подложил под спину подушку и привалился в угол своей
койки.