– Да неудобно, Илюшка! – она
покосилась на обрамляющие дорожки кусты. – Увидят...
– Так нету никого!
– А Хаген?
Хаген молча надел мягкий шлем и
скрылся в «Саранче».
– Ну, всё, никого нет. Давай!
Сима несколько раз присела.
– Живей-живей! – подбадривал я.
– А не хватит? – пропыхтела она.
– Пожалуй, хватит. Ну, что, полезли в
карман.
Сима задрала голову вверх, потом
неверяще посмотрела на меня:
– Не в кабину?
– В кабине, моя радость, не
сработает. Или надо стёкла опять выставлять.
– А как я туда залезу?
– Э-э-э... Там, в принципе, есть
скобы... Ну, или давай через кабину, потом через верхний люк, а там
я тебя аккуратненько ссажу.
В общем, как вы понимаете, уже на
один аттракцион проникновения Серафимы в мой боевой карман можно
было билеты публике продавать. Дальше пошло ещё веселее. В
одиночестве я её никак оставить не мог, и мы с трудом втиснулись в
полость вдвоём.
– Хаген, пошёл! – крикнул я в
открытый люк и Саранча взяла заранее оговорённую небольшую
скорость, около сорока километров в час.
– Мамочки, что так быстро?! –
пискнула Сима и вцепилась в меня мёртвой хваткой.
– Ты что, радость моя? Мы с тобой на
сотке бегали!
Глаза у неё были как у испуганной
кошки.
– В-в-в-нутри не та-а-ак
стра-а-ашно...
– Да ядрёна колупайка! Успокоилась!
Ты казацкая жена или нет?
Сима часто задышала и закивала.
– Идём ровно, без рывков. По прямой
дорожке бегаем, безо всяких колдобин. Посмотри по сторонам,
успокойся. Дышим. Дышим. Нормально?
– Ага.
– Ну вот! Молодец! А теперь на счёт
три поём. Сможешь?
– Я постараюсь... Можно я глаза
закрою?
– Ну, закрой, коли тебе так
спокойнее. Давай, милая. Раз... Два... Три!
...
Нет, она запела. И даже не сразу
остановилась, а наоборот, как будто вскрикнула эдаким горловым
манером, от чего «Саранча» внезапно скакнула вперёд!
– Мама!
Дальше были слёзы, страхи,
цепляющиеся за меня руки и паника, связанная с необходимостью
вылезать, а теперь стало ещё хуже, чем было – совсем высоко и
страшно.
– Фрайгерр Коршунов! – подал голос
Хаген. – Я к трибунам подойду, притрусь. Попробуйте прямо через
перила выбраться.
– Давай!
Вылезли, в общем, кое как.
Серафима расстроилась. Я расстроился.
Да и Хаген расстроился тоже! Ерунда на постном масле получается, а
не обучение. Фон Ярроу пошёл ставить шагоход в ангар, а мы с Симой
– потихонечку в сторону жилого посёлка. Я вёл её тихими дорожками и
не мог придумать подходящих слов, чтоб она успокоилась. Сима всё
шмыгала носом и тёрла глаза платочком.