- Сейчас этот народец только и способен, что таскать фонарики, с которыми не расстаются в своих лесах. Перелетать с камня на камень, - продолжал разглагольствовать дроу, - освещать дорогу приближенным Короля. Но как только высохнут и отвалятся их никчемные крылья, они станут леприконами! Получать доступ к сокровищам, хранящимся в недрах гор. Будут вечно перебирать каменья, пересчитывать слитки, сортировать самоцветы, оценивать чистоту алмазов.
- Работа немалая, - пробормотал Кирилл, - но зачем им это? Ведь сокровища гор для них чужие. Принадлежат вашему Королю!
- Верно, - идущий впереди дроу оглянулся, посмотрел на Чародея с любопытством, - ты все правильно понял! Но для того, кому никогда не удастся стать хозяином сокровища, одно прикосновение к нему – уже огромная радость! Перебирая камни, леприконы чувствуют сопричастность к владению ими. Так в вашем мире кассир банка чувствует себя богачом, пересчитывая чужие деньги.
- Откуда тебе известно, что и как происходит в мире людей? - заинтересовался Кирилл, забыв о проблемах фейри и леприконов.
- Известно! – голос эльфа стал сухим и недовольным, словно он, подавшись непонятному желанию, наболтал лишнего.
Крохотных фонарщиков, перепархивавших с одного выступа в стене подземелья на другой, становилось все больше и больше. Проход расширился и сверкал, словно его украсили новогодней гирляндой.
Шедший впереди дроу резко остановился. Кирилл, отстающий всего на пару шагов, едва не налетел на него, но успел вовремя «притормозить».
Тёмный эльф шагнул в сторону, словно пропуская Чародея вперед. Указал рукой куда-то вглубь прохода:
- Дальше иди один! Тебя уже ждут, - добавил с ноткой обиды в голосе, - а нас не приглашали!
Проходя мимо, Кирилл заглянул в лицо дроу. Плотно сжатые губы, нахмурены брови явно говорили о том, что эльф не доволен решением своего повелителя.
«Ну что же, - незаметно усмехнулся Чародей, - нужно взять это проявление отрицательных чувств на заметку. При случае – воспользоваться», - и зашагал вперед.
Камень, загораживавший проход, отъехал в сторону.
Переставший взгляду зал словно уходил в бесконечность, настолько он был огромен. Уже не было видно фейри с фонариками. Стены зала сверкали и переливались, источая мягкий свет. Где-то там, на высоком постаменте, возвышался трон, на котором, приложив старания, можно было рассмотреть сидящего мужчину.