Порыв ветра, сотворив на башке гнездо, улетает в небеса, возвращается и гремит ржавым инвентарем в заброшках, путается в кронах тополей и приводит в негодование цепного алабая бывших соседей.
Я жду, что до «папиной радости» дойдет, кто я, но дура не может сложить два и два — ковыряет лак на ногтях и нервно поправляет белый кружевной воротничок.
— Я сочувствую тебе... — шепчет она, и в ее влажных глазах плещется неподдельная боль.
Холодная ярость закипает в груди, разрядом пронзает мышцы и выключает мозг. Я подаюсь к дурочке, по-хозяйски кладу ладонь на ее затылок и присасываюсь к черным губам.
Она замирает, хватается за мои плечи, неистово отвечает на поцелуй, дрожит и, обмякнув, прерывисто дышит.
Думаю, на сегодня хватит.
Отстраняюсь, «смущенно» отворачиваюсь и делаю вид, что потрясен. Она разглядывает полустертый лак на ногтях и молчит, но в ее кармане веселенькой мелодией разражается телефон.
— Свят, уже поздно, мама просила прийти пораньше... — откашливается она, нажав на сброс. — Ты не мог бы меня проводить?
Проворно поднявшись, дурочка сбегает по обломкам кирпичей, останавливается у подножья и, словно доверчивая собака, ловит мой взгляд.
— Конечно, — заверяю я, нагнав ее, и отряхиваю ладони.
***
Заросли крапивы и репейников редеют — через два десятка метров их окончательно вытеснят с обочин розовые кусты и гортензии, низкие белые заборчики и мощенные плиткой дорожки. По мере приближения к поселку мне все сильнее хочется закурить — слишком многое напоминает о прошлом: о звонком смехе любимой девчонки, о наших загулах с друзьями, о беззаботности и потерянных мечтах.
«Папина радость» безмолвно плетется рядом — ее куриные мозги закоротило от такого напора, но ей никто не обещал, что будет легко.
Я останавливаюсь, отступаю в темноту, прикуриваю новую сигарету и делюсь с космосом серебристым дымом. Гафарова по инерции проходит несколько шагов, спотыкается и застывает, как вкопанная.
Интересно, что с ней? Неужели боится заблудиться в трех соснах?
«Давай, покажи, какая ты беспомощная, и я помогу тебе отсюда выбраться...» — злорадствую, продолжая наблюдение.
Она явно переигрывает — оглядывается, кружится на месте, закрывает ладонью рот, стонет и, покачнувшись, со всего маху падает на колени.
— Эй! — Офигев, я отщелкиваю окурок, подбегаю к ней и, подхватив под локти, ставлю на ноги. — Я прикурить остановился. Ну? Ты чего? Я же здесь...