Её нельзя - страница 62

Шрифт
Интервал


РС.

Я задыхаюсь, думая о том, что ЭС смотрелось бы куда гармоничнее.

– Чай, София, – спохватывается мама, вставая из-за стола. – Принесем чай, потом разрежешь торт.

– Разрежешь? У меня же руки трясутся…

Мама поспешила на кухню, там уже стояли готовые подносы со стаканами.

– Делай чай покрепче, – посоветовала мама.

Я делала все машинально, каждое действие сопровождалось сухими мыслями: чай покрепче, кусочек лимона, моя жизнь разрушена. Чай покрепче, кусочек лимона, моя жизнь разрушена.

Получилось около тридцати чашек – столько близких и дальних родственников приехало посмотреть на мои мучения.

– Бери поднос, детка, и неси в гостиную. Все ждут!

«Подождут», – хотелось огрызнуться.

Но сил не было.

Руслан увидел меня, и я ему понравилось. Надежда на то, что он откажется от меня, таяла на глазах.

Я взяла поднос, стиснув зубы.

Один шаг, второй, третий. Я шла на звонкие голоса, и они становились все ближе. Скоро снова меня будет обжигать его взгляд – красивый, но чужой мужчина хочет меня в жены, а я нет.

По ногам внезапно подул холодный ветер – будто кто-то открыл дверь нараспашку, но я все равно упрямо шла на голоса. Если я уроню все стаканы с подноса, мне не поздоровится. И от Мурада, и от отца.

Так что мне все равно, кто заявился еще поглядеть на мои страдания!

К черту всех!

– Вот и Эмиль приехал.

Голос Рустама Басманова. Рядом. Очень.

Бах-бах.

Бах…

Бах…

До разума еще не дошло, а сердце от имени уже вскачь несется. Я крепче сжала поднос, еще и дурацкая прядь все же выбилась из-под заколки и загородила мне вид справа.

Я шла упрямо, настойчиво. Донести стаканы. Об остальном подумаю позже.

– Я не мог не приехать, дядя.

Тело замедлилось, откликнувшись на этот голос.

Руки затряслись, нижняя губа – тоже. Пальцы ослабели, я все-таки вскинула взгляд и повернулась вправо. Лучше бы я этого, конечно, не делала.

Не с подносом в руках.

Не с ватными ногами.

Подняв свои глаза, я попала в плен других. Жгучих, опасных, темных до одури. Это было ужасной шуткой судьбы. Насмешкой, иронией.

На входе стоял Эмиль.

Я ничего не понимала.

Упрямо закачав головой, я прошептала ему:

– Не надо… Не надо, пожалуйста…

Жесткое лицо Эмиля помрачнело, и я ощутила вкус никотина у себя во рту. Вспомнила, как он целовал и трогал меня – собственнически, горько, жадно.

Мои пальцы вконец разомкнулись от слабости.