Как минимум я потеряю работу. Как максимум – меня больше никто никогда не наймет. Кому нужен специалист, не умеющий владеть собой?
– Вы видите людей насквозь, фрин Инга, – сухо сказал Эдвард. Дверь скользнула в сторону, и в салон автомобиля ворвался ночной ветер. – Возможно, однажды сумеете понять и меня.
– Поступайте с другими так, – спокойно сказала я, – как хотите, чтоб поступали с вами. Не придется обижаться на отказы.
Над головой Эдварда закружилось огненное облачко. Должно быть, в первый раз женщина отказала ему. Он наверняка планировал попользоваться мною прямо в спорткаре, а затем дать пинка, в очередной раз убедившись, что все бабы шлюхи.
Но я не баба. И уж тем более не шлюха.
– Спокойной ночи, фрин Инга, – произнес Эдвард. – До завтра.
Не помню, как я вышла из машины и пошла в дом. Вроде бы только что сидела на золотисто-белой коже кресла – и уже стою в собственной гостиной и смотрю в окно. Спорткар все еще был внизу.
– Доброй ночи, фро Эдвард, – вздохнула я. – Похоже, я первая женщина, которая вам отказала.
Кажется, меня услышали. Спорткар помчался прочь бесшумной стрелой.
Вырвавшись из привычных темных глубин сна без сновидений, я поняла две вещи. Первая – вчера вечером я была настолько выбита Эдвардом из привычной колеи, что забыла принять лекарство. Это было плохо, но не смертельно. Просто двойная доза – и можно жить дальше. А вторая – прямо в центр моего лба упирается пистолет.
Ну что, вполне привычное утро. Как и тьма, которая застилает глаза непрозрачной повязкой.
– Не дергайтесь, фрин, – услышала я негромкий мужской голос. – Ваше оружие мы уже изъяли.
– Мне нужно принять лекарство, – ответила я. С такими лихими и умными надо действовать именно так: спокойно, но непрошибаемо. Сперва то, что нужно мне, – а там и их послушаем. – Пузырек в кармане брюк.
Мужчина негромко рассмеялся и, убрав пистолет, присел на край кровати. По комнате кто-то прошел, и я услышала, как зашелестела одежда. Значит, гостей всего двое – уже легче. Главное – выпить таблетки и дождаться, когда вернется зрение.
– Вот, – сказал второй. Говор у него был южный, протяжный. – Сколько надо?
– Две, – ответила я и услышала, как открылась крышка пузырька.
Чужие пальцы, едва заметно пахнущие хорошим мылом, вложили шарики пилюль мне в рот и провели по губам каким-то удивительно порочным движением.