Ну и самый
плохой вариант тоже рассмотрел – сообщники Регины проговорились, и
следствие этим письмом заинтересовалось, да еще и обнаружило его.
Наехало на Гусева, и он сознался, что эта наша затея. Ну и что?
Улыбаясь, говорю следователю, что возникли у меня определенные
вопросы к новой сотруднице моей комсомольской группы по разбору
писем, не связана ли она с криминалом. И, как в прошлом активный
член Комсомольского прожектора, призванного изобличать нарушения
социалистической законности, я и написал это письмо. Чтобы
проверить, чиста ли Регина перед законом. И раз вы, товарищи,
пришли ко мне, то мои подозрения подтвердились, и она является
преступницей. Медаль, понимаю, не дадите, но хоть почётную грамоту
за изобличение преступной группы сможете устроить? Нет такой
статьи, за которую меня в такой ситуации можно посадить… А если
излишне творчески относящийся к делу следователь все же начнет ее
искать, то это тоже не проблема. Есть куда обратиться, чтобы эти
порывы пресекли и призвали сосредоточиться на настоящем уголовном
деле.
Так что,
отбросив сомнения, поехал с поддельным письмом к Гусеву. Время
выбрал специально пораньше, пока все девчонки на учёбе. Если Гусев
согласится помочь мне, то мы с ним не спеша найдём подходящий
конверт.
– Анатолий
Степанович, – заглянул я к нему в кабинет, – Доброе утро. Есть
свободная минутка?
– Конечно,
Павел, проходи, – приподнялся он, стоя за столом, и протянул мне
руку. Приветствует горячо и радостно, явно не просек мою хитрую
комбинацию по отмазке студентов от поездки в Сибирь.
– Анатолий
Степанович, я насчёт Быстровой, – перешёл я сразу к делу. – Не даёт
мне покоя её присутствие в группе разбора писем. Вот чует моё
сердце, неспроста она там появилась.
– Сам все
выходные об этом думал, – с досадой ответил он и выжидательно
уставился на меня.
– Появилась
у меня одна идея, как нам от неё избавиться. Но мне нужна ваша
помощь, – в лоб произнёс я. – Если я правильно всё просчитал, то в
результате наших действий за Быстрову никто никогда больше не будет
хлопотать.
– А если не
всё просчитал? – прищурившись, внимательно посмотрел на меня
Гусев.
– Тогда
ничего не произойдёт, и на моё письмо никто не обратит внимание, –
ответил я, доставая из портфеля отпечатанную на листе формата А4
анонимку, завернутую в другой лист бумаги, большего формата, чтобы
не оставлять на письме отпечатков пальцев. – Но попытаться-то мы
должны?