Я пожала плечами, стараясь понять, куда он клонит.
– Ну, что молчишь? Познакомилась.
– Но вот только к работе это не имеет никакого отношения. Я спать пойду, если вы не против. Поздно уже.
Я двинулась к двери, но Пустов преградил мне дорогу.
– Ты пойми, дурочка. Здесь я все решаю. И дружить тебе надо со мной. И тогда я не буду тебя обижать. И другим не позволю.
Он попытался обнять меня, но я увернулась и выскочила за дверь.
Да. Похоже, Пустов сбрендил окончательно. А мне ведь еще у него документы подписывать перед отъездом. И я отправилась прямиком в комнату немцев.
Хенри открыл на стук и пригласил меня войти. Они еще не спали.
– Хенри, мне нужна твоя помощь. У Пустова надо подписать бумаги, а он пристает ко мне. Как к женщине.
– Ты не женщина, ты киндер, – усмехнулся Хенри, но как-то на этот раз добродушно. – А он тебе нравится?
– Нет! Ты что! – я отрицательно замотала головой.
– Ну почему, он же довольно симпатичный!
– Тебе, наверное виднее, – сказала я, намекая на его нетрадиционную ориентацию, которую Хенри не афишировал, но и не делал секретом. – Но я не собираюсь ни с кем спать ради работы.
– Хорошо, – кивнул немец. – Бери бумаги, и пойдем туда вместе.
Пустов, конечно, был в шоке, когда мы заявились в его кабинет втроем. Понял, наверное, что нажаловалась. По своему обыкновению, начальник участка предложил гостям водки.
– Я столько не выпью в России, со всеми договариваться, – вздохнул Хенри по-английски, но на сей раз от спиртного отказываться не стал.
Выпил стопку и велел мне переводить. Первым делом поинтересовался, сколько Пустову лет. Тот ответил, что сорок девять.
– А вы здесь живете или во Владивостоке? – последовал новый вопрос.
– Когда здесь, когда во Владивостоке, – добродушно улыбнулся Илья Андреевич, не чувствуя никакого подвоха.
– А семья где? – не унимался Хенри.
– Во Владивостоке, – уже осторожнее отвечал начальник участка.
– А дети у вас есть? Вот у Норберта, например, есть – мальчик и девочка.
– У меня две дочери, – вынужден был признаться Пустов.
– А сколько им лет? – задал очередной невинный вопрос немец.
– Одной двадцать три, другой двадцать семь, – командир егерей совсем сник и старался не смотреть мне в глаза.
Хенри по такому случаю выпил еще стопку. Вот это был нокаут! Значит, две дочери и обе старше меня!
Мы еще немного поболтали о всякой ерунде, и совершенно разбитый Пустов без звука подписал все бумаги.