Третий день был кануном открытия ярмарки.
Несмотря на мои просьбы, все мои приказчики отказались наотрез идти в магазин, и лишь обещание окропить его святой водою и отслужить в нем молебен успокоило их.
Молебен был отслужен, магазин окропили, и мы принялись за работу.
Перед этим я сходил в сыскное отделение и рассказал все заведующему сыскной частью.
К магазину были приставлены два сыщика.
Перед закрытием магазина они обследовали его самым подробным образом, попробовали полы, выстучали стены, но все это ничего не дало.
И лишь только я потушил огонь и запер магазин, как сами сыщики, а с ними вместе и приказчики, с громким воплем отскочили от окна магазина, в которое смотрели.
– Покойник! – крикнул кто-то нечеловеческим голосом.
Я бросился к окну, и волосы мои встали дыбом.
Я ясно увидел большой гроб, в котором сидел, опершись костяными руками о края, отвратительный скелет.
Момент, когда крышка сорвалась и скелет сел в гробу, видели все; я же увидал его уже сидящим.
Он был без савана.
И вдруг скелет сорвался с места и, вскочив на ноги, стал плясать. Затем из гроба вырвался огромный клуб дыма, и все исчезло, словно по волшебству.
Иван Владимирович Терехов замолк и попросил пить.
– Глоток портвейна вам будет очень полезен! – произнес Шерлок Холмс, наливая купцу вина.
Терехов взял протянутый ему стакан и залпом выпил вино.
– Ваш рассказ становится с каждой минутой все интереснее! – сказал английский сыщик. – Итак, я слушаю дальше.
– Я остановился, кажется, на том, что видение исчезло? – заговорил снова Терехов. – Мои приказчики дали тягу, я же, собрав остаток своей храбрости, вместе с сыщиками вошел в магазин.
На этот раз был поднят даже пол, но, как и прежде, ничего подозрительного найдено не было.
Провозившись до полуночи, я возвратился домой, разбитый и мучимый какими-то скверными предчувствиями.
Жена, перепуганная всей этой историей, в третий раз стала доказывать мне, что необходимо перенести магазин в другое помещение, так как это место, очевидно, проклято и нас ждет на нем какое-нибудь несчастье.
На появление гроба она смотрела с суеверным ужасом.
Признаюсь, и на меня вся эта чертовщина произвела гнетущее действие.
Ночью меня душили кошмары и являлись во сне гробы, а днем сердце ныло тоскливо и больно.
Мне было жалко покидать насиженное место.