– Вы хотите убить меня? – спросил он, быстро отступив на пару шагов назад.
– Дружище, – сказал корсар, – в другое время я предложил бы вам выйти прогуляться до кладбищенской стены и там помериться силами со мной. К несчастью или, скорее, к счастью для вас, я не могу терять ни секунды. Или вы продадите мне свою одежду, или – клянусь честью – я застрелю вас. Ну же! Помиримся и расстанемся добрыми друзьями. Предлагаю вам двадцать дублонов.
Солдат аж подскочил:
– Вы так щедро платите за мою жалкую одежонку! Можно подумать, что вы либо принц, либо сколотили состояние в Мексике.
– Да нет, я всего лишь граф и никогда в жизни не видел мексиканских рудников. Так вы принимаете мое предложение?
– Клянусь всеми громами Бискайи! Я был бы полным кретином, если бы отказался от такой суммы. На двадцать дублонов я куплю две новехонькие формы, так что мои товарищи лопнут от зависти.
Граф достал пузатый кошелек и выложил из него на край стола двадцать золотых монет.
– Дарю вам еще и свою шпагу, сеньор граф, – сказал гасконец, который буквально пожирал деньги глазами.
– Предпочитаю собственную.
– Попробуй лучше подарить нам какую-нибудь бутылку, если она у тебя есть, – вмешался Мендоса.
– У меня есть агуардьенте[26], какого не пьют даже в Веракрусе.
– Вытаскивай его, приятель. У нас у всех есть один недостаток: нас всегда мучает жажда. Возможно, оттого, что мы много дышим соленым воздухом.
– И у меня такой же недостаток; сейчас достану бутылку!
Он опускал двадцать дублонов в ободранный ящик один за другим, чтобы насладиться звоном золота, потом вытащил бутылку и стаканы. Пока он разливал водку, граф, оказавшийся почти такого же сложения, как и гасконец, быстро переоделся в военную форму. Закончив с одеждой, он выпил свой стакан, а потом обернулся к гасконцу и сказал:
– А теперь позвольте связать вас и заткнуть рот. Когда спустимся, мы скажем кому-нибудь, что с сеньором Баррехо произошло несчастье, люди придут и освободят вас.
– Вы очень любезны, сеньор граф, но я предпочел бы обойтись без платка во рту.
– Искушения так опасны. Вам может разонравиться сделка, и, как только мы выйдем, вы закричите: «Держи вора!»
Гасконец высокомерно покачал головой в знак отрицания и отдал себя в руки моряков. У Мендосы и Мартина, как у всех людей их профессии, всегда были при себе веревки. В несколько секунд они надежно связали солдата, засунули ему в рот кляп и повалили хозяина комнаты на кровать.