Даос вскочил и начал беспокойно
мерить шагами пространство зала, надеясь с помощью этого хоть
немного отвлечься от усиливающейся с каждым мгновением тревоги.
Он бросил взгляд на ртутные
часы.
«Прошло-то совсем немного,
оказывается… — подумал Джи Кань, — а кажется, будто уже минула
целая вечность».
И именно в этот миг мучительное
ожидание наконец закончилось–в самом удалённом от входа углу зала
зажглось холодное розоватое пламя, предвещающее скорое появление
пространственного портала. Портала, посредством которого даос
надеялся улизнуть от неминуемой и мучительной смерти.
К сожалению, предметы и живые
существа не могли через него пройти. А вот астральные сущности,
тонкие энергетические структуры — вполне. И души разумных, к
счастью, тоже были на это способны.
Тем временем лязг металла и крики
сражающихся становились всё ближе, раздаваясь уже прямо из-за
двери, отделявшей покои даоса от коридора. Время приобрело решающее
значение, и промедление было смерти подобно.
Даос развернулся к порталу и рванул
к нему изо всех сил.Когда до спасения оставалось уже буквально два
шага, дверное полотно, не выдержав сыпавшихся на него снаружи
ударов, обрушилось на каменные плиты пола. В образовавшийся проход
ввалилось несколько разгорячённых боем имперских гвардейцев.
Поверх их голов свистнуло несколько
стрел, и одна из них глубоко впилась в спину даоса.
Джи Кань Чан страшно закричал, так
как стрела была непростой, и, помимо физических повреждений, она
тяжело ранила его тонкое тело, буквально высасывая из него
жизненную энергию.Даос запнулся, и тело рухнуло на пол прямо сквозь
призрачное марево портального перехода.
Его туловище, не встретив никакого
сопротивления, мешком упало на каменные плиты, а вот израненная
душа успела из последних сил шмыгнуть в спасительный телепорт.
Портал тут же схлопнулся. А мгновение спустя возле неподвижного
даоса уже стоял высокий гвардеец, облачённый в доспехи тысячника.
Он наклонился над лежащим ничком телом и рывком перевернул его,
чтобы посмотреть в лицо упавшего.
Ему хватило всего одного взгляда в
абсолютно пустые, но тем не менее живые глаза расхитителя казённых
средств, чтобы всё понять:
— Ушёл, мерзавец, — расстроено
пробормотал гвардеец и, кивнув подчинённым, ожидавшим дальнейших
указаний на безвольное тело, приказал: — Унести.