Лежу на полу, мычу и дергаюсь подобно неуклюжей гусенице. Подол халата задирается, оголяя бедра, и я замираю. Если продолжу в таком темпе, то Петя и Алекс увидят мои трусы, а я бы хотела избежать неуместной интимности в момент похищения.
— Пардон, мадам, — мрачно говорит Алекс, наклоняется и легко подхватывает меня на руки.
В ярости мычу в жалких попытках вытолкнуть кляп изо рта языком. Лицо его не выражает абсолютно ничего, будто он не связанную по рукам и ногам женщину выносит из квартиры, а охапку дров.
— Дверь закрой, — Родион кидает связку ключей в Петю и шагает к лифту.
Алекс со мной на руках за ним. И тут-то до меня доходит, что ситуация сложилась скверная, и меня реально похищают из-за очередной ошибки мужа, который бросил меня и не предупредил, что “одолжил” у босса крупную сумму денег.
Из-за соседней двери выглядывает соседка баба Маша — сухонькая любопытная старушка. Я в отчаянии мычу, умоляя ее позвонить в полицию.
— Вы шумите, — говорит она, с досадой глядя на Родиона.
— Скройся, — невозмутимо отвечает он и приглаживает волосы.
Баба Маша открывает рот, и Родион поворачивает к ней лицо. Я замолкаю. Именно с таким выражением холодного презрения вспарывают животы недругам и закапывают живьем их родственников. Баба Маша с открытым ртом пятится и запирается на несколько оборотов.
Двери лифта с приветливым писком разъезжаются в стороны, и Родион пропускает Алекса вперед, принимая из рук Пети зловеще позвякивающую связку ключей.
— Яна, — он нажимает кнопку первого этажа, — я повторюсь, будешь хорошей девочкой, то и я буду к тебе благосклонен. Давай обойдемся без лишней суеты.
А лишняя суета уже наведена, если можно так обозвать наглое пленение. И не я тут виновница, а мой муж, его босс и два утырка с уголовными мордами.
4. Глава 3. Халатик
Меня несут к припаркованному у крыльца черному гелендвагену. Какая все-таки уродливая машина: угловатая с массивными накладками колесных арок, широкой колеей и словно обрубленными боками и бампером. Никакой плавности и изящности. Злобно мычу, врываюсь, а на лице Алекса ни один мускул не дернется.
Петя распахивает заднюю боковую дверцу, и мой равнодушный носильщик буквально вкидывает в салон на кожаное сидение. С неразборчивым ворчанием, в котором я проклинаю Родиона и его мерзких прихвостней, неуклюже сажусь и бросаю уничижительный взгляд на Петю. Он без проявления эмоций захлопывает дверцу, чем меня выбешивает до красных ушей.