Снова дую на свои волосы.
Вообще всегда завидовала нормальным блондинкам — у них волосы
гладкие, прямые, и такие шелковистые. Взять даже мою сестру Ульяну.
Вот кто выиграл генетическую лотерею!
А я?
А я — жертва взрыва на макаронной фабрике, не иначе. Мне иногда
удается их пригладить. Особенно с утюжком — терпимо. А всякие
долговременные укладки для блондинок противопоказаны.
Вот и дую себе на лохматую прядь.
Кажется, в моих генах течет кровь африканского альбиноса — иначе
как это все объяснить?
Дурацкие волосы. Не сдуваются. Зацепились за мишуру, торчащую из
коробки.
Влад тоже не с пустыми руками — он тащит коробку с гирляндами и
прочими тяжелыми штуками в одной подмышке, а в другой — стремянку.
Но тут поворачивается, прижимает своим кубическим прессом коробку к
стенке лифта, тем самым освобождая одну руку, и убирает злополучную
прядь с моего лица.
— Бесишь уже, — ворчит гадливо.
Видимо, это для сохранения имиджа.
Потому что его слова вот вообще ни разу не совпадают с
выражением его лица и мягкой заботой пальцев.
Влад возвращается в исходное положение и невозмутимо смотрит
перед собой. Как раз, когда двери лифта открываются.
Что это было вообще?
Он выходит из лифта и идет по коридору с глянцевым мраморным
полом прямиком к своему кабинету. Приемная со стеклянными
перегородками, а вот собственный кабинет закрыт звуконепроницаемой
серой стеной.
Ковыляю за Владом Анатольевичем — ножки у меня дрожащие, не
держащие. Ни после инцидента в бухгалтерии, ни после контакта в
лифте. А сейчас еще босс идет без пиджака в одной рубашке,
демонстрируя свой крепкий орех.
За что мне такое наказание?
Яна, его секретарь, таращится на нас в приемной. Она явно не
ожидала увидеть подобную картину.
— Яна Владимировна, будьте любезны. Сходите, пожалуйста, за
тыквенным латте для меня и Северины Витальевны.
ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ?
— Хорошо, Владислав Анатольевич, — Янка тут же встает и идет к
небольшой гардеробной, вынесенной за отдельную нишу. Но смотрит на
меня огромными глазами.
И я бы ей рада все объяснить, но едва ли сама понимаю перемены в
Гадовиче.
Как только дверь за нами закрывается и мы оказывается
непосредственно в кабинете, я все же не выдерживаю и задаю
тревожащий меня вопрос:
— Тыквенный латте?
Владислав Анатольевич раскрывает стремянку и ставит посередине.
Смотрит наверх, видимо рассчитывая высоту. Стремянка плюс этот
бугай — и можно украшать любой банкетный зал.