Разберёмся. Главное, выбраться и увести живыми ребят. Остальное
дело десятое.
Не подохли — уже победа.
Дракон Тархана и Баюна летят крыло в крыло. Им достались ящеры
одного помёта. Разные по виду, но братья. Никто не удивился тогда.
Эти двое сами как братья. И оба без императора в голове. Анархисты
чтоб их...
Мы садимся по ту сторону пролива, на берегу Вардена.
Мадина отпускает воздушные ремни, которыми держала седоков, чтобы
не свалились. Мальчишки сползают с каменной спины, как капли воды.
Перепуганные, ошалелые, падают на землю, поцарапавшись об острую
чешую, и смеются, как психи.
Мадинка устало приваливается к спине своего зверя. Ещё бы…
держать троих воздушными ремнями так долго — высший уровень
концентрации. Ещё и от бестий уворачивалась. Внутри теплеет от
гордости. Рурх урчит в нетерпении, напоминая, что он здесь быть не
желает. У него другие интересы сейчас.
— Надо лететь, — зовёт он в моей голове.
— Бесишь меня! — рычу в ответ. И тут же чувствую его обиду. —
Это не я. Прости.
— Знаю, — Рурх нетерпеливо бьёт хвостом.
— Я быстро.
Спешившись, я первым делом подхожу к Солту. Он что-то
активно обсуждает с пассажиром Баюна. Дёргаю Тара за плечо и бью в
рожу едва оборачивается.
— Чтоб тебя хаос пожрал, харнут!
— Я тоже рад тебя видеть, брат, — Солт отирает рукавом кровь с
разбитой губы и умудряется при этом скривиться в своей наглой
усмешке.
— Бестия тебе брат! Какого тхара?!
— Это ты у него спроси, — Солт кивает на оборванца ростом
примерно мне по плечо. Явно житель улиц.
Привет из прошлого, все ясно... Тархан неровно дышит к
беспризорникам и вместе с Баюном ежемесячно отчисляет из своих
стипендий на содержание Дома матушки Урус.
— Мы за кристаллами Аутана! Мы всегда туда плаваем. Хорошо идут,
— нахохлившись, мальчишка бычит хмурый взгляд. Тархан,
размахнувшись от души, отвешивает ему подзатыльник.
— Я тебе сколько раз говорил! Ты ж самый взрослый! А
мозгов?
— Как вы все меня бесите, а! Ещё и на ковер завтра за вас.
— Слышать про мозги и взрослость от Тара настолько смешно,
что даже злость на время отступает.
Усталость, обещанная учебником, безразличием и апатией
затягивает разум. Отворачиваюсь и бреду к Рурху, едва переставляя
ноги. Тхар! Как в седло-то залезть теперь. Я б такой, что упал прям
тут и проспал сутки-двое.