Роэнн поднялся с кресла и приблизился ко мне. Его мягкая, вкрадчивая, даже дружелюбная манера общаться невольно пробуждала доверие, и я без особого страха наблюдала за его приближением. Однако, когда его ладони внезапно тисками сжали мою голову, я вскрикнула и попыталась оттолкнуть. Не вышло. Как будто этого мало: из ниоткуда, буквально из воздуха возникли плотные черные жгуты и обхватили меня поперек туловища, притянув к спинке стула, чтобы лишить возможности сопротивляться. Ноги также оказались обездвижены.
— Эй, хоть это и бред, и вы — глюки, но… отпустите!
Но глюки не слушали, а делали свое непонятное дело. Роэнн заставил меня поднять голову и посмотреть ему прямо в глаза.
Я ждала, что и здесь меня ждет сюрприз, и его глаза начнут вытворять что-нибудь необычное (возможно, что-то новое, ведь уже видела вертикальные зрачки и фосфорицирующую радужку). Ничего подобного. Глаза были обычными, а их синий цвет — чистым и успокаивающим. Постепенно я перестала дергаться и замерла, не в силах отвести взгляд, будто загипнотизированная. Кабинет и мужчины, которые в чем-то меня обвиняли, а с ними и сама тюрьма — все исчезло.
Я ощущала свое тело, но не чувствовала потребности вырываться.
Зачем? Это ни к чему.
А через миг мне и вовсе стало не до того.
Я стояла на самом краю высоченного утеса. В шаге от меня снежный наст острым уступом обрывался в бездну. Как я сюда попала, и зачем — такими вопросами просто не задавалась, захваченная величественным пейзажем. Холода не чувствовала, но ощутила на лице ледяное дыхание ветра. Под ногами поскрипывал снег, а далеко внизу зеленела бескрайняя холмистая долина и змеей извивалась синяя река. Синяя дымка повисла над долиной — там сейчас вовсю идет дождь.
Край неба заволокло грозовыми тучами, в их толстом зловещем войлоке то и дело мелькали ветвистые молнии. Раскаты грома прокатывались вдалеке. Откуда-то пришло ощущение, что гроза уходит и это ее последние усилия.
И действительно над моей головой сияло голубое небо и светило солнышко. Оглянувшись, обнаружила еще более высокие, чем мой утес, горы. А когда за моей спиной развернулись два иссиня-черных крыла, на полнеба вспыхнула яркая радуга.
Крылья. Мои крылья. Это нисколько не удивило почему-то, словно они — истинная часть моей сущности. Привычная, как дыхание или ходьба.