Монахи?
Черт! Если это розыгрыш, то очень дурного тона! Я огляделась по сторонам, ожидая узреть камеру и оператора, который снимает ржачный ролик для тик-тика. Но увидела мощную железную дверь с небольшим зарешеченным оконцем, серые стены, простой письменный стол, а за ним — еще одного типа. Для разнообразия тот был не в балахоне, а в сером мундире с причудливо извитыми нашивками на воротнике. Лысоват, черты лица хищные, смотрит на меня обалдело, а глаза фосфоресцируют зеленым, что твой светофор. Стоп. Как глаза могут светиться? Контактики, что ли, специальные? Чего только китайцы не напридумывают!
Я осторожно села. Чтобы не подыгрывать идиотам, старалась не выдавать страха (вдруг это все-таки съемки прикола?).
Мужики в зловещих балахонах явно напряглись и выпрямились во весь свой немалый рост. Я обрадовалась, что убрались подальше, но теперь они угрожающе возвышались надо мной. Тот, что стоял справа — выше, мощнее и шире в плечах, чем его собрат. Хм, как-то слишком серьезно выглядит этот «монах», сомневаюсь, что такой будет сниматься в дурацких розыгрышах. Ярко светящийся шар под потолком высвечивал волевой подбородок и жесткую линию рта. В осанке чувствовалось нечто неуловимо величественное, сразу видно, кто из троих главный. Вот он что-то сказал. Голос, словно темный бархат, у меня аж мурашки по телу побежали (хотя, может, это потому, что я сижу на каменном полу?).
Второй черный монах что-то буркнул, отошел и привалился плечом к стене с видом наблюдателя.
— Вы к-кто такие? — И, клянусь, сейчас мне наплевать, что голос дрожит и похож на писк. Пускай снимают: будет что предъявить следователю! — К-куда меня притащили, а?
Тот, что у стены, удивленно присвистнул и хрипловато рассмеялся. Вот же… веселый. А «главный» повторил свою фразу. На сей раз ошибиться было невозможно: она адресована мне.
Я пожала плечами, мол, не понимаю. Тогда мужик разразился новой тирадой. Снова, как ни вслушивалась, не уловила ни одного знакомого слова. А еще говорят, что в русском полно лексики с греческими корнями.
— Don’t understand, — умудрилась я наскрести жалкие остатки знаний языка после института. — I’m Russian. — И добавила для того, чтобы иностранец уж точно понял: — Я руссо туристо, ферштейн?
Главный небрежным жестом скинул с головы капюшон, и я зависла, глядя на мужчину мечты. Короткий ежик белокурых волос, бледно-голубые, холодные, как небо, глаза — скандинав, что ли? Прямой тонкий нос, благородная линия скул и высокий лоб. Просто бог. О таких мужчинах красотка Светка с придыханием говорит: «Отдаться и забыться!». А я обычно молчу, потому что все и так ясно — с моей заурядной внешностью ловить тут нечего. Такой на меня и не посмотрит.