Моя задача - найти подлеца и вернуть назад, по возможности целым. Хлыст, единственное достойное оружие приятно упирается в ладонь. Поймаю-убью гада, выпорю, если попробует оказать хоть малейшее сопротивление, не захочет вернуться по доброй воле. И тут до меня дошло очередное открытие во всей своей неприглядности. Немец, иностранец, он же не знает русского языка! Смысл мне распинаться тут битый час, обещая неземные блаженства в виде миски тепленькой кашки, залитой ароматным маслом. Сволочь! Как есть, сволочь! И новый хозяин этой заброшенной старинной усадьбы тоже тот еще гад! Снял отсюда всех рабочих, бросил меня одну, разбирайся, как хочешь. Боялся, что кто-нибудь из посторонних прознает про его авантюру, услышит иноземную речь водителя, доставившего ценный груз, разболтает. А там быть беде. Мне-то банкир доверяет как себе, знает, что делу я верна с самой юности, никогда не допущу ни единой опасной глупости, скорее рискну собой. Вон даже ружьишко оставил. Правда, толку-то с него сейчас, когда самый опасный зверь в округе - это я. Усталая, злая, в мокрых от росы штанах, липнущих к коже и орущая всякую ересь. А что еще мне орать? Когда из немецкого языка я помню только смутное "пферде!", "дас из фантастиш! ", "капут" и "вас ис дас"? Придется пользоваться тем, что имею. Малым запасом трудно произносимых слов. И пусть он решит, что девица рехнулась. Теперь не важно, главное, чтоб голос мой опознал и выдал себя. В то, что сам подойдет, верилось уже слабо.
Впереди показалась полуразрушенная часовня кладбища, как невеста в фату она куталась в клубящийся особенно густо здесь туман. Ни листик не шелохнется, ни раздастся столь желанный топот. А на кладбище у меня, признаться, были возложены большие надежды. Где еще плутать ночью одинокому спортсмену, как не здесь.
- Пферде! Сволочь! Дас из фантастиш! Выходи! Поймаю - убью! Вас из дас, пферде! Чтоб моим врагам жилось как тебе!
Посвист, улюлюканье - а в ответ тишина. Придется дойти до кривого сада, раскинувшегося за часовней. Может он и там, все же голодный. Раз не польстился на замурзанные конфеты, которые местные разложили по древним могилам в канун какого-то праздника, значит, мог заглянуть в сад. То же мне, любитель свободы, найдешь ты путь домой, как же. Тебя отсюда никто не отпускал, да и привыкнешь, полюбишь еще и свой теплый угол, и хозяина, перестанешь скучать по родной немецкой земле и баварскому пиву, которым тебя, сволочь такую, баловали зачем-то почти каждый вечер на прошлом месте. Странный там был тренер и порядки у него странные, впрочем, не мне судить. Денег он за тебя получил достаточно. Даже с излишком, я бы сказала, а все равно жалел о содеянном, когда помогал затащить твою обколотую успокоительным тушу в машину. Конечно, кому хочется расставаться со звездой, созданной своими руками. Террорист, единственный в своем роде, гений, спортсмен, перешагнувший через вершину карьерного острого пика, на который так трудолюбиво взбирался, еще совсем не старый красавец в полном величии своей красоты. Сволочь. Хоть бы в пруд не полез. Утонуть, может, и не утонешь, хотя там полно опасных коряг на дне, еще не успели расчистить, трактор увяз. Вот и ты можешь увязнуть. Или замерзнуть и простудится. Поймаю - точно выпорю! Сначала успокою, а потом за малейшее сопротивление получишь по полной, без лишних эмоций, но и без жалости. Укус на плече от твоих зубов ноет уже второй день, гад. Хоть бы с тобой ничего не стряслось! Умом понимаю, что он далеко не первый, кто бродит тут посреди ночи. И удаленная усадьба специально была построена для безопасной работы с такими, как он. Вон даже песок старого плаца остался вполне целёхоньким, хотя им не пользовались по назначению с самой Великой Октябрьской. Тогда с этой славной, овеянной мрачными легендами сытной земли исчезли последние настоящие мастера своего опасного искусства, дела всей жизни. Просто исчезли, как их и не было, в одну туманную, как и сегодняшняя, летнюю ночь.