Но здесь и сейчас повелитель армии захватчиков, разрушивших с таким трудом объединённое королевство, вызывал только ненависть. И условия сделки, которую он предлагал, вызывали лишь горький смех. Они были оскорбительны и абсурдны, и Алаур мечтала выплюнуть эти слова Данагу в лицо, но не хуже Вейла понимала, что каждое сказанное Данагом слово верно. Не Данаг должен уговаривать её, а она, благородная принцесса крови, должна молить его о милости. Не Данаг должен просить её принять силу Высшего Вампира, а она, и без того могущественная чародейка, должна упрашивать Древнего согласиться на сделку. И именно ей, как никому, выгодна поддержка Империи, держащей в кулаке половину подземного мира и большую часть поверхности.
Все обстоятельства складывались бы в её пользу, не будь для Алаур оскорблением сама идея признать себя супругой — если не сказать наложницей — даже такого могущественного существа, как Данаг. Алаур могла представить себя в постели с кем-то из дроу, служивших ей и зависевших от неё — но не с тем, кто имел над ней власть. И мысль пустить Данага в свою кровать не вызывала у неё отторжения, но мысль отдаться, покориться ему… Она заставляла зубы новоявленной королевы скрежетать от злости.
— Хорошо, — выдохнула она, стараясь закончить фразу раньше, чем решимость изменит ей, — где и как проведём церемонию?
3. Глава 3. Ожидание
Под окнами королевского дворца сверкали огни праздничных шествий.
Керр-Ис устал от войны, и мир, на каких бы условиях он не был принят, стал радостью для простых горожан. Судьба единственной женщины, которой предназначалось заплатить свободой за эту радость, не интересовала никого.
Алаур мерила шагами комнату от стены до стены. Поминутно останавливаясь у окна, она тут же с отвращением отворачивалась от веселившейся толпы.
Проходила по комнате. Закрывала глаза, сражаясь с отчаяньем – и сделав ещё несколько шагов, возвращалась к окну.
Окна её спальни выходили на площадь, с другой стороны которой стоял храм. В центре – величественная статуя Богини, выточенная из оникса. А у ног своей устрашающей повелительницы дроу раскинули шатры. Выкатили бочки с вином и достали последние запасы еды. Платья танцовщиц мелькали в свете факелов над наспех сколоченным деревянным помостом. Звенели бубны и литавры, и тишину летней ночи в клочья разрывали звуки торжествующих песен.