– Это другие имена, – пояснил Борода.
– Есть обычные, а есть те, что называют твоё предназначение. Ты у
нас Рончаглав. Ладно, можешь не заморачиваться.
– Спасибо, – сухо отозвался Кочергин.
Запоминание своего второго имени он тоже пока не осилил.
– Так чем могу помочь? – Борода
устроился на диване, закинув ногу на ногу. Дриго беспардонно уселся
на подлокотник.
Кочергин вежливо сел в кресло у
камина.
– Что за история с картиной
Шварцстрема? – прямо спросил Кочергин. – Где она была столько лет?
И как вообще всплыла в Нижнем?
– Где была – я не в курсе, – медленно
проговорил Борода, почёсывая бровь. – А как всплыла… Да так же, как
и всё остальное. Через скаутов и аукционеров.
Борода отпил из бокала и глянул на
Кочергина так, будто успешно доказал ему, недоумку, сложную
теорему. То есть, элементарную, но для Кочергина это как бы
запредельный уровень.
– В общем, так, – высунулся Дриго. –
Есть особые аукционные дома. Они почти как обычные торги, только
продают там не антиквариат, бриллианты и трусы знаменитостей, а
всякие вещицы… как бы объяснить… – Дриго вопросительно глянул на
Бороду.
– Скажем, разные мистические
артефакты, – подумав, произнёс Борода. – Вещи, имеющие некую силу.
Или принадлежавшие значимым людям. Или необъяснимые предметы. То,
что побывало или создано в иных мирах.
– Вроде проклятых кроличьих лап или
верёвок висельников? – наморщил лоб Кочергин.
– Вот, точно! – воскликнул Дриго,
указывая на него рукой с бокалом. – Ты хорошо схватываешь.
– Спасибо, – отмахнулся Кочергин,
силясь понять, как всё-таки картина оказалась в непонятно чьих
руках. – Ну, допустим. Аукционы со всяким магическим барахлом. Туда
что, любой может прийти? Хоть с улицы?
– Нет, конечно, – улыбнулся Борода. –
Хоть в этих торгах и нет ничего криминального, но обывателей там
почти нет. Надо завести правильные знакомства и получить
приглашение. Кроме того, разумеется, нужно обладать достаточным
количеством свободных денег, чтобы иметь возможность приобретать
лоты.
– Ну, допустим. – Кочергин смотрел,
как искры от огня в камине переливаются на узорных стенках его
бокала. – И что – эту картину кто-то принёс для продажи? Кто? И
почему её вообще решили продать? Она краденая?
– Разумеется, краденая. – Борода
снова говорил так, будто простейшие считалки декламировал. – Ты же,
наверное, узнавал её историю. Она в числе прочих была эвакуирована
в Горький из Ленинграда в годы Великой отечественной. А потом
пропала.